— О, весьма незначительные грехи! Любить и уступить желанию! Если бы я был кюре, то охотно отпустил бы эти грехи, — пошутил Луиджи, властно прижимая Анжелину к себе. — Анжелина, я никогда не буду мешать тебе заниматься твоим ремеслом, позволяющим спасать жизни. Ты совсем молодая, но уже пользуешься безупречной репутацией. Подари мне улыбку, прошу тебя!
Но Анжелина впилась своими губами в губы Луиджи. Она чувствовала насущную потребность забыть о своем решении отказаться от ремесла повитухи, о чем пока не осмеливалась ему сообщить. И тут свершилось чудо. Их обоих захлестнула волна невообразимого счастья, предвещавшего удивительное согласие их душ. Их тела затрепетали, но не от банального желания, а от истинного родства душ.
Наконец Анжелина отстранилась. Лицо ее просветлело, глаза блестели.
— Я должна заняться Розеттой. А ты?
— Поеду в Сен-Жирон за покупками. Принести тебе что-нибудь на обед?
— Сделай одолжение, у меня нет времени готовить.
Они не решались расстаться, не могли насладиться общением.
— Нам надо столько сказать друг другу! Столько всего обсудить! — воскликнул Луиджи. — Господи, как резко поменялась моя жизнь за эти три месяца! Я потрясен!
— В будущем произойдут и другие изменения, — откликнулась Анжелина. — И мы вместе будем с этим справляться.
— Справляться? Неужели это будет так сложно?
— Нет, ничего не бойся. До встречи в полдень! Мне так стыдно, что я оставила Розетту одну!
И они, взявшись за руки, вышли из конюшни. Оставшись у ворот одна, Анжелина заперла их на ключ. «Мне уже не терпится вновь увидеть Луиджи!» — со сладостной негой подумала она.
Утро для Анжелины пролетело незаметно. Усадив Розетту на кровать, она дала ей кофе с молоком и тартинки с черничным вареньем. Розетта казалась умиротворенной, и Анжелина была этому рада.
— Вот увидите, мадемуазель Анжелина, скоро я научусь читать. Из-за загипсованной ноги у меня будет время повторять уроки и писать буквы. Я буду грамотной, умной, но, конечно, не такой, как вы.
— Ты и так очень умная и здраво рассуждаешь. На такое не каждый способен.
— Спасибо, это очень мило с вашей стороны. Когда-нибудь я стану вашей ассистенткой.
Анжелина, выслушав рассуждения Розетты о ее замечательных планах на будущее, умыла ее, осмотрела и поменяла окровавленные пеленки.
— Кровь будет идти еще два-три дня, как при месячных. Кстати, если вместо меня за тобой будет ухаживать Октавия, ты ей так и скажи… что у тебя месячные… Господи, какая я глупая! Теперь я не нуждаюсь в ее услугах!
— Почему вы так говорите?
— Октавия должна была переехать сюда. Я не успела тебе об этом сказать. Но сейчас необходимость в этом отпала. Я должна сообщить ей об этом.
В очередной раз Анжелина не захотела говорить о своем решении, особенно Розетте, поскольку девушка могла счесть себя виновной в этом. И все же Анжелине предстояло сообщить об этом решении отцу и Жерсанде, но, по ее мнению, они не стали бы расстраиваться.
— У вас какой-то странный вид. Что вы от меня скрываете? — спросила Розетта.
— Ничего. Как твоя нога?
— Ба, еще болит, но меньше, чем вчера.
Анжелина, успокоившись, поднялась в спальню, чтобы привести себя в порядок. Ей не хотелось, чтобы одежда сковывала ее движения, и она сняла халат. Стоя перед зеркалом, она причесалась, сменила платье на белую блузку в фиолетовых и красных узорах и довольно широкую черную юбку.
Увидев свое отражение, Анжелина с удивлением заметила, что улыбается. Ее вновь охватила радость, вкус которой она почти забыла.
— Я словно помолодела, мне как будто снова пятнадцать лет! — сказала себе Анжелина. — Боже мой! Я уже представляю себе, как еду вместе с Луиджи в Париж, Лондон или Венецию!
Опьяненная немного безумными мыслями, Анжелина сбежала вниз по лестнице, которая после капитальных преобразований теперь вела непосредственно в диспансер. От непогоды лестницу защищал большой навес из зеленой ткани, прикрепленной к стойкам из светлого дерева.
— Розетта, сейчас только одиннадцать часов. У нас есть время поговорить. Как я выгляжу? Я заплела волосы в косы.
— Вы очаровательны, Энджи! Но расскажите, что у вас было с мсье Луиджи.
