— Правда, мадемуазель? Ведь вы говорите правду? Спасибо! Благословляю вас! Спасибо! — бормотала Розетта.
Ее лицо расслабилось, что свидетельствовало о безмерном облегчении.
— Это наша тайна, и о ней никто не должен знать. Только мы одни. Обещаешь?
— Да, мадемуазель. — Розетта сразу стала серьезной.
В этот момент в стеклянную дверь постучал Луиджи. Прижавшись лицом к стеклу, он нетерпеливо спросил:
— Можно войти?
— Не сейчас! — крикнула Анжелина.
— Он был очень мил со мной, мсье Луиджи, — призналась Розетта. — Знаете, я ему обо всем рассказала.
— Что? Но… Не следовало этого делать.
— Мне очень жаль, мадемуазель Энджи. Но я думала, что умру у него на руках. И тогда я решила все рассказать.
— Господи, только этого не хватало! Но, по-моему, он будет молчать.
Подавленная Анжелина хотела высвободить свою руку из руки Розетты. В этот момент на пальце девушки она увидела серебряное кольцо с красным камнем.
— Послушай, вчера вечером у тебя не было этого кольца, — заметила Анжелина.
— Какого кольца? Ба! — удивилась Розетта, смотревшая на драгоценность с нескрываемым страхом. — Черт возьми, откуда оно взялось? Я ничего не понимаю… Ой, как кружится голова! Мне плохо…
— В таком случае хватит разговаривать. Ты должна отдохнуть. Не стоит волноваться из-за кольца, да и вообще ни из-за чего не стоит волноваться!
Вскоре Розетта выпила столовую ложку шафранно-опийной настойки. Ее перебинтованная голова лежала на подушке, а тело было укрыто шерстяным одеялом.
— Ты быстро поправишься, — заверила девушку Анжелина, которой хотелось поговорить с Луиджи. — Ты слышала, что сказал доктор? Главное — не шевелись.
— Обещаю, мадемуазель. Мне так хочется спать…
— Так засыпай же!
Луиджи сидел под сливой, поджав под себя ноги. Грызя травинку, он о чем-то глубоко задумался. Анжелина могла бы поведать ему о результатах осмотра или сообщить, что доктор вправил перелом, однако она предпочла завести разговор о том, что, несомненно, рассердило молодого человека. Из сказанного Розеттой она поняла, почему Луиджи держался так холодно. Несомненно, он считал Анжелину виновной в отчаянном поступке девушки.
— Полагаю, вы сочли меня жестокой и обвинили в случившемся, — без обиняков начала Анжелина.
— Да. Но продолжим обращаться друг к другу на «ты». Сегодня утром это было так неожиданно. К тому же так легче ссориться.
— Что тебе сказала Розетта?
— Отец изнасиловал ее, она забеременела, а ты отказалась делать аборт. В результате она попыталась покончить с собой. Да здравствует мораль, да здравствуют святые законы Церкви! Да, жертв этого мерзкого типа предостаточно: Валентина, трое мальчишек, разбросанных по белу свету, возможно, уже умерших, и Розетта, которой не удалось превратиться в ангела.
— Хочу кое-что уточнить. Аборт тоже может привести к смерти. Это очень опасная операция, о которой мне ничего не известно. Разумеется, я хорошо знаю, как устроено женское тело, но этих знаний недостаточно. Однако дело даже не в этом, Луиджи, ты должен меня понять. Как я могла согласиться уничтожить жизнь, невинное существо, Божье создание? Ведь есть другие решения, о чем я вчера и поведала Розетте. Когда я помогу этому ребенку появиться на свет, я тут же отдам его кормилице и буду следить, чтобы он ни в чем не испытывал нужды. Это гораздо милосерднее, чем поручить ребенка сестрам из Сен-Жирона, которые отвозят брошенных младенцев в приют Фуа.
Луиджи даже не обратил внимания на то, как Анжелина говорила с ним. Он встал и посмотрел ей прямо в лицо. От ярости, охватившей его, акробат стал еще прекраснее.
— А разве тебе так уж сложно представить, в какую пытку превратилась бы для Розетты эта беременность? Вынашивать под сердцем плод, зачатый в результате отвратительного изнасилования пьяницей, который приходится ей родным отцом! По-моему, это все равно что похоронить заживо мать и ребенка. Розетта впала в отчаяние, и у малыша есть все шансы появиться на свет с врожденными пороками.
— А ты, оказывается, хорошо осведомлен! — с иронией в голосе откликнулась Анжелина.
— Не все акробаты невежественны. Я слушал и читал, и я хорошо помню, что слышал и о чем читал. Не так давно в библиотеке матери я взял роман Эмиля Золя «Западня». Он вышел в свет лет пять назад. Автор описывает там последствия нищеты и пьянства в рабочей среде. Читая этот роман, я часто вспоминал о Розетте — о Розетте, которая отчаянно боролась, чтобы избежать столь печальной участи, которая хочет научиться читать и писать, которая находит в себе мужество петь, когда на сердце у нее глубокая скорбь.
