— Да, это было ужасное зрелище.
— Хм-хм, не сомневаюсь, — пробормотал озадаченный доктор. — А вы здесь хорошо все устроили, мадемуазель Лубе. В городе говорят о том, что вы открыли диспансер, хотя вы не врач и не медсестра. Не хочу вас обижать, но скажите, имеете ли вы право открывать подобное заведение?
— Произошла какая-то путаница. Да, порой я ошибочно называю это помещение диспансером. Но это просто кабинет повитухи, в котором я принимаю своих пациенток. Я также предлагаю свои услуги по наблюдению за сосунками и маленькими детьми.
— Одним словом, мы с вами конкуренты, — оборвал Анжелину доктор. — Берегитесь, если я стану меньше консультировать!
И доктор Бюффардо вежливо улыбнулся. Однако говорил он суровым тоном. Он и в самом деле не шутил. Анжелина внимательно посмотрела на доктора. Это был мужчина среднего роста, лет сорока, приятной внешности. У него были пухлые губы, каштановые усы, прямой нос и голубые глаза.
— Я буду помнить об этом, — ответила Анжелина. — Но вам нечего бояться. Меня посетила только одна моя пациентка.
Доктор пожал плечами, и это означало, что он находит такое положение дел вполне естественным. Однако Анжелина была уязвлена.
— А теперь держите свою служанку как можно крепче, — велел доктор, берясь двумя руками за ногу Розетты.
Бюффардо принялся производить различные манипуляции и вдруг резко дернул за ногу. Розетта подпрыгнула и пронзительно закричала, открыв глаза, полные ужаса.
— Мужайся, Розетта, я здесь! — воскликнула Анжелина. — У тебя сломана нога, и доктор вправил перелом. Теперь мы наложим тебе повязку.
— Гипсовую повязку, — уточнил доктор. — Я приду во второй половине дня и принесу все необходимое. До тех пор ваша служанка не должна шевелить даже большим пальцем этой ноги. Я предупрежу сестер, что вы сами будете ухаживать за больной, мадемуазель Лубе.
С этими словами доктор стал укладывать свои вещи в саквояж. По щекам испуганно озиравшейся Розетты текли крупные слезы.
— Я приду около четырех часов, — уточнил доктор.
Вскоре они оказались одни. Анжелина ласково погладила свою подопечную по лбу.
— Я очень расстроена, — прошептала молодая женщина. — Розетта, нет ничего дороже жизни, не надо сводить с ней счеты. У меня было нехорошее предчувствие, и я не хотела засыпать. Но сон сморил меня. Боже мой, если бы ты умерла, я больше никогда не обрела бы душевного покоя!
— Я говорила себе, что при жизни доставлю вам еще больше хлопот. Что за радость жить, если я должна носить в себе этого ребеночка… Скажите, мадемуазель Энджи, а из-за падения он не выскочил из меня, этот чертов малец?
— Нет, не думаю. Иначе бы у тебя началось кровотечение.
И хотя Анжелина была шокирована словами Розетты, она не рискнула одернуть девушку. Сейчас она забыла о своих принципах, обо всем, что прежде имело для нее столь важное значение. «Я спряталась за свои религиозные убеждения, — думала Анжелина, — за свои обязанности повитухи, давшей клятву беречь жизнь и помогать рожающим женщинам. Но, отказавшись избавить Розетту от плода, я чуть не убила ее. Разве я могу быть уверена, что она не предпримет новой попытки, едва начав ходить? Или даже раньше? Боже мой, я не могу оставить ее одну ни на мгновение! Люди вешаются, используя платок, галстук или просто обрывок веревки!»
Розетта, увидев, что Анжелина погрузилась в невеселые раздумья, сжала ее руку.
— Ну вот, вам вновь приходится заботиться обо мне. Я сожалею об этом, мадемуазель Анжелина, потому что очень вас люблю. Я даже думаю, что люблю вас сильнее, чем мою бедную Валентину.
— Я тоже люблю тебя, Розетта. Но тебе надо отдохнуть. У тебя нехорошая рана на голове, да и кровоподтеки по всему телу. Нога болит?
— Да. У меня такое впечатление, что внутри все горит.
— Я дам тебе выпить немного шафранно-опийной настойки. Она принесет тебе облегчение. И не волнуйся, моя бедная крошка, я избавлю тебя от этого плода, поскольку он горький, порочный и преступный. Я понимаю твои чувства. На твоем месте я отреагировала бы точно так же. Ты будешь вынашивать этого ребенка, ненавидя его и стыдясь, а не любя. Я ни в чем не могу тебя упрекнуть. Разумеется, это смерть невинной души. Но для тебя другого решения не существует. Ты и так много страдала.
