— Вы не сможете понять, — жалобно пролепетала Розетта, задыхаясь от волнения. — Я должна умереть, потому что со мной все кончено. Меня никогда не полюбит ни один славный парень, я никогда не пойду в церковь вся в белом, довольная, гордая. Я скажу вам, ведь вы такой милый, мсье Луиджи! В ваших объятиях я чувствую себя как в раю. Возможно, вы ангел, как и мадемуазель Энджи. За ангелами не водится смертных грехов, все так говорят… Ой, мне плохо, я чувствую, что ухожу…
Луиджи, охваченный ужасом, принялся убаюкивать Розетту. Теперь он тоже плакал. Смерть могла в любой момент забрать Розетту, а он не имел никакой возможности предотвратить это.
— Отец, этот мерзавец, он овладел мною силой в тот день, когда я пришла в его дом в Сен-Годане. Моей сестре больше не угрожает никакая опасность. А он был пьяным, в стельку пьяным. На этот раз я не сумела от него сбежать. И вот я беременна, но я не хочу этого карапуза! Мадемуазель Энджи отказывается сделать мне аборт, ссылаясь на закон и доброго Боженьку. Сегодня утром, когда она крепко спала, я встала и сказала себе: «Розетта, есть только одно решение. Ты прыгнешь в пропасть и избавишься от всего». Вот, мсье Луиджи. Я исповедалась вам. Теперь вам остается осенить меня крестом, и я смогу упокоиться с миром. Скажите мадемуазель Энджи, что я люблю ее, что не сержусь на нее. Черт! Как же все кружится, небо, облака…
Тело Розетты, внезапно обмякнув, стало очень тяжелым. Ошеломленный услышанным, Луиджи прижал девушку к груди порывисто, но нежно.
— Розетта! — закричала Анжелина. — Розетта! Луиджи!
Луиджи поднял голову и заметил бледное лицо молодой женщины, перегнувшейся через край обрыва.
— Она жива, правда? Ответьте мне!
Луиджи, припав ухом к груди Розетты, уловил слабое дыхание.
— Да, она еще жива! — крикнул он. — Но где сестры? Где ваш отец? Черт возьми, вы что, одна?
— Я не смогла уйти отсюда. Подождите, я спущусь к вам. Я попрошу одного из своих соседей пропустить меня через его сад.
Анжелина исчезла. Луиджи овладела холодная ярость. Он злился на весь мир, но особенно на эту молодую женщину, которая могла бы предотвратить трагедию, используя свои знания.
— Черт возьми, бедную девчонку изнасиловали! Отец осмелился осквернить ее! — цедил он сквозь зубы. — И во имя Бога и нелепых условностей теперь ей придется вынашивать ребенка, зачатого в столь отвратительных обстоятельствах! А ведь ты, малышка, мечтала выйти замуж!
Удрученный, Луиджи замолчал. Его сострадание к Розетте достигло поистине вселенских масштабов. Для него Розетта превратилась в символ поруганной, оскверняемой на протяжении столетий, если не тысячелетий, невинности, во всемирную жертву, которая дорого платила за свою веселость, любезность, жажду жизни.
— Как подумаю, что ты шла туда, чтобы отдать подарки сестре и братьям! Я так и вижу тебя, такую радостную! Ты хотела поделиться с ними своим счастьем. Знаешь, Розетта, если смерть пощадит тебя, я женюсь на тебе. Ты пойдешь к алтарю по ковру из белых роз, в красивом платье, в жемчужном ожерелье, в кружевах, во всем, в чем захочешь.
Но Розетта не слышала его. Дрожа всем телом, все глубже погружаясь в свое горе, Луиджи вынул из кармана футляр с кольцом своей бабушки Лючии. Непослушными пальцами он надел кольцо на палец девушки, по-прежнему не пришедшей в себя.
— Я искореню зло, причиненное этим человеком. Я заставлю тебя забыть о нищете и обо всех своих печалях, — бормотал Луиджи, все больше воодушевляясь.
В таком положении их и застала Анжелина, прибежавшая на помощь вместе с соседом Морисом Сютра и его сыном. Луиджи что-то шептал одними губами, словно читал какую-то молитву.
— Разрази меня гром! Чтобы поверить, это надо видеть своими глазами! Она, ваша служанка, не свернула себе шею, мадемуазель Лубе! Но как же вынести ее отсюда?
— У нее сломана нога, — сообщил Луиджи. — И рана на голове. Будет лучше, если мы понесем ее в сидячем положении, на сцепленных руках.
Это было рискованное предприятие, требовавшее предельной осторожности и внимания. И все же троим мужчинам удалось без особых затруднений добраться до сада семьи Сютра, который на самом деле представлял собой участок земли, засаженный картофелем, и грядку лука. Но до этого им пришлось преодолевать груды камней, огибать утесы и взбираться вдоль наружной стороны почти обрушившихся стен.
