— Ты знаешь? — спросил главный у того, который приносил хворост.
— Не-а, — протянул он.
— А ты?
Он обратился к тому, что за спиной у Ника, что самому Нику позволило обернуться как бы вслед за вопросом. Третий стоял там, где и надо. «Он первым сейчас будет», — отметил про себя Ник.
Третий-первый покачал головой, не спуская однако с Ника настороженного взгляда.
— Видишь? — примирительно спросил главный. — Не знаем мы. Ступай, откуда пришел.
— А яхта там чья? — Нику надо было, чтобы задний оказался почти вплотную, поэтому он сделал провокационный шаг вперед.
И немедленно почувствовал у себя на плече жилистую лапу заднего и его злобное шипение:
— Ты куда ползешь, ветошь? А ну…
— Да чего вы, ребят?
Ник говорил все так же миролюбиво и как бы удивляясь, а в это время одна его рука плотно прижала кисть заднего к своему плечу, а локоть другой с молниеносной силой вдавился ему в печень.
Нику надо было, что бы тот не закорчился, не закричал, а просто рухнул и все. Со стороны это выглядело, как будто Ник скинул руку нападавшего с плеча, а тот почему-то упал.
Блатные остолбенели.
— Чего это с ним? — опять удивился Ник, поворачиваясь и подставляя блатным спину, а сам склоняясь нзд упавшим.
Сейчас его это не очень интересовало, а интересовало то, что происходит сзади но чисто автоматически он отметил, что печень он блатному порвал. Тот, если еще не умер, то умрет теперь тихо минут через пять-семь.
Что, вообще-то, входило в планы Ника. Миндальничать он не собирался и свидетелей оставлять не хотел.
Он затылком почувствовал, что сейчас кто-то из тех, кто сзади ударит его по голове. Ник сразу распрямился и, перешагнув через тело, очутился лицом к нападавшим:
— Чего это с вашим парнем?
Но те уже наступали и на игры не поддавались. Вот только они до сих пор не могли понять, что имеют дело не с надоедливым дачником, а потому перли тупо и совершенно бесперспективно.
Ник отступал потихоньку по хитрой траектории, пока блатные не оказались на одной линии с ним. Дождавшись момента, он резко пригнулся, словно норовясь схватить первого из нападавших за ноги, и, когда тот автоматически стал наклоняться, растопырив нелепо руки, с небольшим размахом раздробил ему ребром ладони сильно выступавший кадык.
Этот тоже упал совершенно беззвучно и без перспектив на выздоровление.
Последний блатной явно опешил и заозирался. Ему уже очень хотелось позвать на помощь, но он никак не мог признаться себе в серьезности происходящего. Этот малец абсолютно не вселял страха, и третий даже подумал, что с eгo друзьями, может и правда, что случилось.
— Чего это с ними? — неожиданно для себя хриплым голосом спросил он.
— Заболели, наверное, — ответил Ник ровно и сделал к нему небольшой шажок.
И тут блатной понял наконец, что все страшно и стал набирать в грудь воздуха, чтобы закричать, а этого Ник ему позволить не мог. Он совершил какое-то балетное па, подлетел в воздух и, когда с губ блатного уже готов был сорваться первый звук, нога Ника с хрустом врезалась в его переносицу.
Блатного отнесло в кусты и там он тоже затих, булькая кровью, обильно поступающей в носоглотку.
Ник даже подходить к нему не стал. Он знал по опыту, что тот умер, даже не долетев до земли.
— Эх, ребят, намусорили-то вы как! — отчасти для себя, отчасти на случай, если кто вдруг окажется рядом, спокойным тоном произнес Ник: тот, который попал в кусты, наделал много шума. Никто не отозвался.
Надо было убрать тела, чтобы, по крайней мере, сразу не бросались в глаза. Ник огляделся в поисках подходящего места. Лучше всего было бы закинуть всех в разбитое окно первого этажа здания пансионата, но для этого пришлось бы пройти по открытому пространству, хорошо просматривающемуся со всех сторон, а бродить по территории с трупами, да еще три раза туда-сюда, Нику не улыбалось. Кусты у беседки не были достаточно густы. Времени на то, чтобы рассуждать, тоже не было.
Тут Ник почувствовал запах шашлыка. Тот уже подгорал на мангале и оставлять его гореть было нельзя: запахи распространяются быстро и кого-нибудь могла обеспокоить печальная судьба мяса.
Ник вернулся к накрытому столу, снял шампуры с мангала и положил их на одну из тарелок. Потом, решив упростить себе жизнь, затащил трупы в беседку и рассадил их за столом в привольных позах. Общее впечатление портил только последний, с разбитым и залитым яркой кровью лицом.
