Паша продолжал молча на них глядеть. Это были не менты, что понять не составляло труда. Машину, значит, застукали. Но если Ника все еще ищут, значит, он не попался. А Ника вот так искать будут, только в том случае, если дела у него хорошо идут.
При этой мысли Паша не удержался и блаженно расплылся в улыбке.
— Ты чего лыбишься, жопа на колесиках? — удивился один из блатных. — Ща пасть порву, будешь у меня так лыбиться…
И он неосторожно приблизился к Паше с прозрачным намерением влепить ему по зубам.
От безногого калеки прыти было ждать странно, особенно при таком численном превосходстве. Но Паше удалось прыть продемонстрировать. Совершенно незаметным и легким движением поставил он левой рукой блок, отчего кулак блатного просвистел у него рядом с ухом, а сам он начал на Пашу падать. И в тот, момент, когда удивленная рожа нападающего приблизилась на нужное расстояние, Паша правым гиреобразным кулаком влепил ему со всей возможной мощью и даже крякнул при этом от удовольствия, поскольку ощутил, как кулак погружается в ненавистное лицо, вдавливая внутрь зубы и хрустя носом.
От этого удара блатной отлетел и безжизненной куклой рухнул на крышу, а Паша вместе с коляской отъехал метра на два, не переставая улыбаться:
— Значит, добрался он до вас… Зашевелились, вши лобковые…
— Ну, теперь тебе точно конец, — зашипел Косой, вытаскивая пистолет. — Жаль, что ты бегать не умеешь, ну так мы тебя катнем…
— А! — как бы догадался Паша. — Ты меня пугать вздумал? Ну, пугни, пугни… Стрельни, А потом попробуй отсюда ноги унести. — Это в городе стрелять в удовольствие, там никто не знает, то ли хлопушка, то ли «Макаров». А тут тебя вычислят быстро, даром что калеки…
Сообразив, что Паша говорит правду, Косой с сомнением спрятал пистолет обратно в карман и, как бы что-то решив для себя, подошел к ограде и снял одну из решеток.
— Ну-ка, катни его, — велел он второму блатному. Тот опасливо обошел Пашу сзади и сильно толкнул ногой. Коляска заскользила к распахнутому проему вниз, но в последний момент Косой ее остановил:
— Ну, чего, обрубок? Полюбуемся на мир с высоты? Летать любишь?
— Можно и полетать, — спокойно ответил Паша, понимая, что сейчас он беспомощен и никого из врагов ему не достать.
— Полетаешь еще, дай срок, — Косой снова сильно пихнул коляску и та отъехала на середину крыши. — Ну, козел, вспоминай, кому ключи от машины оставлял?
— А я и не забывал, — чуть печально ответил Паша, глядя не столько на блатных, сколько на пейзаж. — Только вам, подонкам, этого знать не обязательно. Он к вам сам придет. И представится…
— Искать его где, отвечай! — истерично сорвался Косой и сделал блатному знак, чтобы тот снова катнул Пашу к краю, где опять перехватил его. — Ты что думаешь, мы тебя тут по крыше покатать приехали? Быстрей давай, колись, а то времени у тебя ни черта уже не осталось!
— А многих он уже положил? — с интересом спросил Паша и в глазах eгo неожиданно заблестели веселые, но чуть маниакальные искорки. — Поглядеть, как у вас от страха яйца сводит, близехонько он подошел. Недолго вам и ждать его… Чего зря время терять? Я же говорю, он вас сам найдет…
— Ах ты, сука! — Косой изловчился и врезал-таки Паше, разбив в кровь рот.
Пашу, однако, этим ничуть не огорчил. Он безразлично выплюнул выбитый зуб и даже не проводил его прощальным взглядом. Наоборот, казалось, что с разбитыми губами он сделался еще веселей. И еще безумней.
Косой попытался было еще раз катнуть его на середину крыши, но Паша тут извернулся упруго и, цепко ухватив того за горло, вдруг завалил на себя. Продолжая держать, подтянулся к самому краю:
— Чего задергался, падла? — Паша смеялся, легко удерживая Косого одной рукой. Тот сначала попытался выдираться, но зависнув на четырехэтажной высоте замер. — Не нравится? Нет, ты глянь вниз! Неужели тебе не нравится?
— Отпусти! — заверещал второй блатной, не зная как подступиться к Паше. — Отпусти его, сука! Мы уйдем, уйдем! Клянусь мамой!
— Нету у тебя мамы, сучий потрох, — хохотал Паша. — А отсюда ты один уйдешь, а этот уж мой…
Тут Косой попытался извернуться и сунулся было рукой за пистолетом, но Паша движение это уловил:
