Но попытаться следовало.
— Вас беспокоят из Федерального Бюро Расследований… — уже сказав, Ник обнаружил, что воспользовался калькой с английского. Но он не знал, как сейчас тут что называется и ФБР не показалось ему диким. — У вас на излечении находится Семенов Павел Константинович,
— Кто? — переспросил голос.
— Семенов Павел Константинович, — про себя Ник отметил, что Пашка никогда себя полным именем при нем не называл И он просто раз глянул на техпаспорт машины, и вот, оказывается, и это помнил. — Срочно позовите его к телефону.
— Еще чего! — возмутился голос. — У нас сейчас тихий час.
— Это очень срочно. Немедленно найдите его и позовите, к телефону.
— Не положено у нас больных к телефону звать! Это вообще служебный телефон.
— Я и звоню по служебной необходимости. По личному указанию генерального прокурора, — Ник уже просто не знал, что еще придумать, но тут и генеральный прокурор не помог, женщина была тверда:
— Хоть по указанию Президента! — взвизгнула она.
— С кем я разговариваю? — попробовал зайти с другого бока Ник, но тут как раз и совершил ошибку.
— Ни с кем! — в последний раз пискнула женщина и бросила трубку.
Без особой надежды на успех Ник опять набрал номер, но теперь с той стороны бесновались короткие гудки. И только короткие гудки.
Ник все продолжал и продолжал обреченно набирать номер и тут увидел, как к пашкиному подъезду подрулила патрульная машина.
Из нее выгрузились полноватый лейтенант в милицейской форме, видимо, участковый и поджарого вида мрачноватый человек в гражданке.
Все было понятно и можно было уходить.
— Спасибо, девочка, — сказал Ник, вставая. — Видишь, вон милиция приехала. Значит, все в порядке.
— А вы что же, чаю так и не попьете? — удивилась маленькая хозяйка.
— Нет, спасибо. Мне надо идти…
Поднимаясь, Ник опять глянул в окно и увидел, что тот, поджарый, стоит на ступенях подъезда и внимательно рассматривает то окно, из которого Ник вел наблюдение. Ему даже показалось, что они встретились глазами, но только показалось, потому что поджарый тут повернулся и зашел в подъезд.
* * *
— Отметьте, — сказал Мухин. — Дверь в квартиру гражданина Семенова взломана. Понятых пока позовите…
Участковый, отдуваясь и оттягивая пальцем тугой воротничок на рубашке, пошел за понятыми, а Железяка зашел в квартиру.
Тут было грязновато, и нежило. Первым делом, лейтенант прошел на кухню и попробовал рукой чайник. Тот был холодным. Потом он внимательно осмотрел посуду. Уже несколько дней не пользовались, это было ясно.
Если убийца или убийцы квартирой пользовались, то очевидно, что столовались где-то в другом месте.
Диваном, судя по пыли, тоже не пользовались. По крайней мере для спанья. Значит, они и жили не тут. Ничто не подсказывало, что они вообще тут были. Только взломанная дверь… Но ту взломали только что. Кто?
Скорее всего кто-то из близнецовской организации. Что-то им подозрительно все быстро становится известно. Значит, они скорее всего сейчас на пути в санаторий, куда и Мухин собирался. Надо было поспешить.
В квартире ничего не тронули. Те, кто ее взломал, просто искали тут людей, то есть делали то же, что и Мухин.
Только опережали его.
Больше смотреть было нечего. Ясно, что ничего тут найти нельзя, но напоследок лейтенант обследовал туалет, где не нашел ничего интересного, только мусорное ведро, которое тоже оказалось девственно чистым. Рядом с ним стояла пустая литровая бутылка из-под джина, а в шкафчике — трехлитровая бадья, в которой еще плескался самогон.
Бутылка из-под джина была интересной, поскольку в общий стиль квартиры не вписывалась. Надо с нее пальчики снять…
Осталось заглянуть в ванную. На первый взгляд ничего в ней не было странного. Даже кран не тек.
А на раковине, однако, красовались свежие капли. И одно из полотенец было влажным. Ванная комната была еще теплой. И это не следы тех, кто дверь взламывал. Это была теплота убийц, за которыми Железяка шел.
Он вышел из квартиры и спустился к машине. Рация в ней, слава Богу, работала. Железяка вызвал дежурную часть.
— Мухин! — еще веселее, чем утром отозвался дежурный. — А тебя тут до рядового уже разжаловали и Уставы изучают, можно ли еще ниже… Ты где шарахаешься?
