Этих существ было пять или шесть. Постепенно они окружили девушек.
— Даха? Привет, — неуверенно приветствовала Лерка, от безумного взгляда подруги и присутствия зловонных гадов, пальцы холодели, а голос осип.
Даша медленно кивнула:
— Что, здоровья мне уже не желаешь? Типа, сдохла — зачем оно тебе? Верно, подруга?
Соня и Лера переглянулись. Афанасьева многозначительно изогнула бровь, всем видом изображая: «Я же тебе говорила».
— Даш, ты чего вообще такое говоришь? — примирительно улыбнулась Лерка и сделала шаг назад, к искрящемуся огнями пологу.
Синицына зло рассмеялась:
— Можешь не торопиться, ты сюда надолго попала!
— Слушай, Дах, — Соня выдвинулась вперед, прикрывая собой Лерку, — я не знаю, какая муха тебя укусила, но ты ведешь себя гадко.
Синицына склонила голову к плечу, неестественно и жутко, хихикнула:
— «Ты ведешь себя гадко», — прошепелявила, передразнивая. И вдруг закричала, срываясь на визг: — Я вас обеих вижу насквозь!!!
Её голос ударился о стены, лопнул в воздухе, окатив девчонок волной страха. Лера понимала, что с Дашкой произошло нечто невероятное — она не узнавала подругу: всегда мягкая и податливая, чуть закомплексованная, сейчас она походила на взбешенную фурию. Оглядываясь на обступающих со всех сторон чудовищ, Соня и Лера встали друг к другу спиной, пытаясь удержать их на расстоянии.
— Это такие же гады, как тот, что нас уволок, Лер, — прошептала Афанасьева. — Я не помню тот вечер, помню только как зеркала устанавливали, Дашка между ними встала. Потом — ее крик, боль в виске и темнота, из которой мамины глаза. Тогда же и поняла, что эта падаль, мара, волочет нас куда-то.
Леркино сердце пропустило удар и, запускаясь вновь как старые механические часы, больно скрипнуло. Холодная испарина покрыла лоб, дыхание сбилось: эти существа не походили на того, кого называли Волотом. Что-то не сходилось.
Дашу их попытки, похоже, забавляли. Неестественно запрокинув голову, она хохотала:
— Прямо Рэмбо, поглядите на них! Еще из-за пазухи по мачете вытащите. Лерк, ты беги-беги, брось эту тухлятину Афанасьеву, тебе же не в новинку — убегать и прятаться?
Лерка не выдержала, заорала:
— Да что надо тебе?!
Кажется, Синицына только этого и ждала. Встрепенувшись, зашипела:
— Я для вас всегда была никем. Страшненькая и недалёкая подруга, чтобы оттенять ваши прелести, — белая пена обложила губы, — Вас никогда не было рядом, когда вы мне были нужны! Вам было не интересно, что со мной! О чём Я думаю! О чём мечтаю! Один — единственный раз я рассказала тебе о том, что мне нравится Павел, ты и здесь поспешила напакостить! — она исступлённо шептала, захлёбываясь собственной ненавистью и обидой, а Софья, не мигая, смотрела на неё. Откуда у нее ощущение, что она это все слышала?
Лера пошла ва-банк, лишь бы перехватить инициативу.
— Поэтому ты убила Соню? — Лера не узнала собственный голос.
В конце концов, наш страх — это всего лишь мера свободы.
Дашка замерла, будто ее ударили. Глаза остановились, подслеповато прищурились, тонкие губы дрогнули. Вдох-выдох, медленный, острожный, будто легкие разрывает изнутри. Чудовища, переглянувшись, плотнее сомкнули кольцо, но по непонятным для Леры причинам пока не атаковали их и не приближались. От зловония подташнивало, во рту стало кисло.
С Даши словно саван осыпалась злость, пеплом оседала под ноги.
По узкому лицу пробежала волна осознания, будто лампочка внутри зажглась. Серые глаза моргнули. Перед Леркой, казалось, снова была прежняя Даха.
— Я не убивала, — простонала та, наконец, и всхлипнула.
— Да, конечно, нет, — Софья пробормотала, выглянула из-за Леркиного плеча, — иначе мории сожрали бы тебя до пепла как только миновали проход. Даже праха бы не осталось, — она с сомнением посмотрела на приготовившихся к прыжку мар. И озабоченно добавила, обращаясь к Лере: — Лер, ты даёшь! Нельзя же так, тоже думай, что говорить… И вообще, Лер, бежать тебе надо.
— Вы сюда попали через врата? — у Лерки загорелась в груди надежда, что все просто, что сейчас всё объяснится и выяснится — Врата — это просто врата, и ей не надо будет принимать страшное решение.
