В центре — старый каменный колодец. Женщина, спиной к Джону, набирала воду. Деревянные башмаки защищали туфельки от уличной грязи, платье подвернуто, открывая нижние юбки. Мужчина даже не сразу узнал ее.
— Констанца? Это я…
Фабия обернулась, устало потерла лоб.
— Джон Керью! — воскликнула она, недоуменно посмотрев на гостя. — Ты меня напугал!
Повар молча взял тяжелое ведро и отнес на кухню. Фабия пошла следом.
На кухне царил такой же беспорядок: изразцовый пол покрыт жирным налетом, повсюду громоздятся грязные тарелки и бокалы, очаг остыл. Джон с первого взгляда понял, что здесь давно никто не готовил.
— Ascoltami…[23] — начала было Констанца, но мужчина остановил ее.
— Ты не обязана ничего объяснять.
— Обычно оттуда входят только слуги, — сбивчиво заговорила женщина.
— Где же они? — Керью посмотрел на встревоженное лицо Фабии.
— А бог их знает, — пожала плечами Констанца и оправила юбки. — Помнишь Туллию? Иногда заглядывает, сегодня вот не появилась. Остальных не видела уже месяцы.
Джон не смог припомнить, как выглядит Констанца при свете дня. Они вообще никогда не встречались за пределами роскошной комнаты с видом на канал, где она принимала гостей, раз за разом возрождаясь, как феникс.
Здесь и сейчас куртизанка выглядела иначе: лицо постарело, вокруг глаз собрались морщинки, кожа на шее обвисла. «Наверно, она специально принимает клиентов только при свечах», — подумал Керью. Многим, слишком многим из них вряд ли понравилось бы то, что видел он.
В ушах зазвучали злые слова Франческо: «Что может быть отвратительней старой шлюхи?» Но даже теперь мужчине казалось почти богохульством наблюдать, как она ищет хлеб и сыр на собственной кухне.
Наверху, в полумраке роскошной спальни, Констанца немного успокоилась. Широкая кровать в центре, покрытый турецким ковром столик — комната напомнила Керью огромный пустой храм.
Днем окна занавешивали льняными полотнами, чтобы уберечь покои от палящего солнца. Констанца отдернула занавеси, вдохнула вечерний бриз.
— Che caldo![24] — Протерла горло и виски платочком. — Мадонна! Слышал? Летом опять будет чума.
Лучи заходящего солнца отражались от канала, на потолке плясали цветные пятна. Куртизанка отвернулась и посмотрела на воду. Темные волосы заплетены в толстую косу, одета в то же турецкое темно-красное платье без рукавов, в котором Керью видел ее в прошлый раз.
— Как думаешь, — прижалась Фабия лбом к холодной каменной колонне, — он придет?
— По-моему, ты об этом уже спрашивала, — улыбнулся Джон.
— Спрашивала, — закрыв глаза, прошептала Констанца. — И что ты ответишь сейчас?
Мужчина помолчал.
— Надеялся, — произнес нехотя, — ты расскажешь.
— Тоже ищешь? Ну вот, история повторяется. В точности. Мы ждем Пола Пиндара, — тихонько вздохнула женщина. — Ты себе не представляешь, друг мой, как я устала от вечного ожидания.
На шее гадалки сверкала золотая цепочка с красным камнем, который она все время рассеянно крутила в руках.
— После визита этого Амброза Пол провел тут несколько ночей. Но с тех пор я его не видела, если тебе интересно.
Неловкое молчание.
— Он все еще любит ее?
— Кого?
— Эту Селию Лампри.
— Мертвых нельзя любить, — ответил Керью резче, чем хотел. — Это бред.
— А ты уверен, что она не выжила?
— Для него она мертва, — холодно взглянул на куртизанку мужчина.
— Ответ истинного философа. — Констанца повернулась к нему, с усилием отгоняя мрачные мысли. — Браво, Джон Керью! Выпей бокал вина перед уходом! — воскликнула она и подошла к столику возле кровати. Там стоял поднос с хлебом и сыром, кувшин вина. Юбки тихо шуршали по голому каменному полу. — А ты? — Фабия протянула слуге Пола бокал на высокой тонкой ножке. — Ты когда-нибудь любил?
На лице юноши отразилось удивление. Женщина рассмеялась.
— Да-да, наслышана о ночных визитах в конвенты… Не бойся, никому не скажу. Но знаешь, Джон Керью, — одарив его ленивой кошачьей улыбкой, продолжала куртизанка, — горе девушке, которая полюбит тебя!
Керью подошел к столу. Среди бумаг и перьев, чернильниц и канцелярских ножей лежала та самая колода Таро: Маг, Луна, Шут, Повешенный — да, последняя карта будет кстати, если он тут задержится.
