37 директор одного из отделений растратил 1800 руб. зол. и привлечен к ответственности.
От сытой администрации спустимся к голодным подчиненным. В арсенале продавцов, кассиров, приемщиков ценностей, кроме классических методов хищений в торговле (обвес, обмер, обсчет, пересортица, чрезмерная «зачистка» испорченных продуктов, смешивание продуктов, например муки с сахаром или добавление воды в сметану и пр.) были и специфические, порожденные особенностями Торгсина. Приемщики занижали вес ценностей и присваивали разницу в цене, могли утаить крышку от золотых часов или «отщипнуть» для себя кусочек ценного металла. Валютные кассиры срезали с товарных книжек лишние талоны «для себя» или отбирали книжки у малолетних, «забывая» оформить акты изъятия. Книжка чаще всего так и оставалась у кассира, так как дети боялись сказать родителям, что стащили ее. Списанные и подлежащие уничтожению отрезанные талоны и погашенные товарные книжки исчезали из бандеролей и мешков. После кражи отслужившие книжки и талоны начинали вторую жизнь: штамп универмага «подлежит обмену» позволял обменять старые книжки на новые; бывшие в употреблении талоны продавцы и кассиры использовали как только что отрезанные (товар на эту сумму присваивался) или искусно подклеивали их к действовавшим товарным книжкам. В ходу была и «черная касса». Так, управляющий Узбекской республиканской конторы доносил, что работники мясного отдела Торгсина на свои деньги скупали ворованное с местного мясокомбината мясо, а затем перепродавали его в Торгсине за золотые рубли38.
В стране голод, а в магазинах Торгсина – шоколад, вино, колбаса, глаза разбегаются. Люди украдкой подъедали на работе, особенно штучный, фасованный товар, «варили обеды из отходов», «стреляли» торгсиновские папиросы, распивали вино в кладовке, устраивали чаепития с торгсиновскими «конфектами» (списки уволенных пестрят подобными случаями). Что могли, уносили домой, благо сторожа с осени 1932 года были свои, гражданские, часто входили в долю. Кто-то нес домой пару шоколадных конфет, яблоко, «три французские булочки (маленькие)», кто-то – товар покрупнее: мороженую рыбу, ветчину и сыр, опоясывался метрами торгсиновских тканей. При личном досмотре в одном из магазинов в Ленинграде у уборщицы, например, нашли две устрицы. Другой пример из акта инспекции: «8 апреля в 11 часов утра рабочий товарищ Коробков Егор Никитович (работал в универмаге № 8) был задержан с поличным. В сумке обнаружено 2,5 кг кускового сахара, 600 г сливочного масла и 1 распечатанная коробка папирос „Стормонг“». Практика «одалживания ширпотреба», при которой продавцы брали приглянувшиеся товары на время поносить, видимо, была распространенной в Торгсине.
«Отряды легкой кавалерии», созданные администрацией для борьбы с несунами, проверяли шкафы, где хранились личные вещи сотрудников, обыскивали людей при выходе с работы. Несуны отнекивались и оправдывались: «сумка не моя», «нашла в мусоре», «взял судака, так как все равно нельзя продать», «взяла поносить» или «взяла в счет пайка», «мандарины и орехи для больного ребенка», «дома жена ругалась, что есть нечего, пришел пьяный, взял кусок мяса», «принесла с собой из дома». Те, кто приносил обеды из дома, получали выговор.
Судьбу несунов решал товарищеский суд. Приговоры варьировались от выговора до увольнения, лишения пайка, исключения из профсоюза, отдачи под суд. Приведу протокол товарищеского суда над уборщицей продовольственного отдела Сократовой, у которой при обыске в шкафу проверяющая бригада нашла 215 г колбасы на сумму 10 копеек золотом. Суд проходил 7 июля 1935 года в московском торгсине № 4 (Покровка, 55). Сократова объяснила кражу тяжелым материальным положением: на ее иждивении было двое детей и престарелая мать.
Вот вопросы, заданные Сократовой:
Тов. Люшин (председатель суда. – Е. О.) к Сократовой: сколько раз совершала хищения, какая цель была оставить колбасу в шкафу и зачем был пришит карман на рубашке (выделено мной. – Е. О.).
Сократова: Кражу совершила первый раз. Колбасу оставила в шкафу, потому что не было времени поесть, работала, на рубашку пришит не карман, а заплата.
