Алхимия советской индустриализации. Время Торгсина - страница 53

Предположение Брука имеет исторические основания. Груды конфискованных советской властью ценностей царской семьи, церкви, дворянских фамилий, музеев прошли через руки мастеров Гохрана, которые вынимали из оправ драгоценные камни и жемчуг. Серебро и золото уходили в хранилища Наркомфина, камни и жемчуг – на продажу за границу. Сохранились фотографии того времени: склоненные за работой головы, на столах шила, плоскогубцы, ножницы, зубила, весы, коробки с разломанными диадемами, венцами, коронами, драгоценными камнями и жемчугом.

В 1920 и 1921 годах прошли судебные процессы, в ходе которых группа работников Гохрана была обвинена в крупных хищениях. Комиссия ВЧК, которая по требованию Ленина вела расследование, пришла к выводу – и он вызвал гнев вождя, – что полное прекращение краж в Гохране невозможно. Утечка ценностей происходила не только в результате обычного воровства, но и путем неконтролируемых выдач ценностей представителям советских ведомств. Этому способствовали порядки в Гохране: отбор ценностей без составления описей, выдача по телефонным звонкам, без мандатов, без визы НК РКИ и по запискам без печатей. С начала деятельности Гохрана в феврале 1920 года и до 15 июня 1921 года различным ведомствам было выдано из его хранилищ бриллиантов весом 96,8 млн карат. Хотя ценности выдавались на нужды ведомств, получали их вполне конкретные лица. В марте 1921 года жене Л. Б. Красина на нужды НКВТ было выдано, например, 11,5 млн карат бриллиантов, причем по записке, на которой не было печати. Так что для предположений Брука имеются веские основания.

В погоне за валютными товарами воровали не только покупатели, но и поставщики при паковке, перевозчики и грузчики при транспортировке грузов. Камни, кирпичи, старые гири и другие тяжелые предметы компенсировали вес украденного. Дабы не искушать людей, правление просило не указывать на грузах, что они для Торгсина. Воровали на складах и в магазинах, сытые руководители и голодные подчиненные. Спектр преступлений в Торгсине колебался от тысячных хищений до кражи яблока или куска колбасы.

Среди нашумевших было дело первого председателя Торгсина Моисея Израилевича Шкляра (1897–1974), которого уволили в октябре 1932 года «за разбазаривание золотого фонда»35. Шкляр отделался легким испугом: из валютной торговли отправился на заготовки скота в Нижне-Волжский край. Повезло, что проворовался в 1932‐м, а не в 1937 году. В начале 1935 года был снят с работы, исключен из партии, арестован и отдан под суд за хищение государственных средств в размере 15 тыс. рублей заместитель председателя Торгсина Григорий Иванович Муст (1889–1938?). Нашумело и дело Палей, директора московского универмага № 1 (Петровка, 6/7). Его исключили из партии и отдали под суд за хищения на сумму 70 тыс. золотых рублей. Список проворовавшихся руководителей Торгсина – секретарей парткома, председателей месткома, начальников управлений, магазинов и отделов – можно было бы продолжить.

В арсенале способов хищений, которые совершались с ведома или при участии администрации, были: подделка записей о количестве товаров, фиктивное изменение остатков при переоценке, продажа низших сортов товаров как высших (пересортица), фиктивное актирование, то есть списание товара как потерявшего экспортное качество, а также списание потерь на просчеты и естественную убыль – усушку, утруску, примаз, распыл и впитывание. Удивительным образом в магазинах портилось количество товаров, кратное количеству сотрудников – по две банки повидла, по 5 кг муки и т. д. на человека. В мае 1934 года начальник Особой инспекции Торгсина Бабинчук докладывал в Наркомвнешторг статистику арестов за хищения в краевых конторах:

Работницы торгсина и списанный товар