На душе стало муторно. Только сейчас он признался себе, что в тот раз вовсе не принял разумное решение, а попросту бежал из катакомб, охваченный паникой.
И все же Фан-Орт снова нашел оправдание: он не был тогда морально подготовлен, шел как на прогулку, не подозревая о психическом воздействии, которым интеллект-автоматы ограждают себя от прямого общения с людьми.
В своем отношении к пахнувшим металлом и смазкой лабиринтам старого Космополиса Фан-Орт был не одинок. Остальных "гарантов" также отвращали катакомбы. За границами жилой зоны начинался как бы сопредельный мир, пусть не враждебный, но чуждый, непонятный, непредсказуемый...
Вряд ли у кого-нибудь из предков-гемян, случись такая фантастическая возможность, возникло бы желание проникнуть в недра колосса-муравейника - обиталище гигантских, пусть даже полезных и безвредных, насекомых. А к интеллект-автоматам "гаранты" относились, как к некоему подобию сверхразумных муравьев, единственным предназначением которых было развивать кипучую, но не поддающуюся контролю деятельность на благо людей и эмбрионов...
Однако теперь спуск в катакомбы стал для Фан-Орта делом чести. Он должен был взять реванш за столь унизительное поражение. Хорошо, что Орена не знает, иначе как бы он выглядел в ее глазах!
Вот площадка, которой он достиг в прошлый раз. На миг ФанОрт приостановился. Захотелось повернуть назад, к теплу и комфорту, в уютный мир иллюзий, созданный стараниями неистощимых на выдумки психологов.
"И кто меня гонит? - вошла в сознание мысль. -- Ведь можно жить спокойно, как Орена, как все другие..."
Тотчас он одернул себя:
"Но я-то не "другой"!"
Вспомнилось, что за несколько дней до смерти, словно предчувствуя ее, профессор Орт сказал:
- Ну вот, кажется, я сделал невозможное. Передаю тебе эстафету. Когда придет время и эмбрионы превратятся в людей, вылепи сверхчеловека по своему образу и подобию, как вылепил тебя я. Интеллект-автоматы для этого не подходят. Они другие. Запомни: другие! Остерегайся их советов...
"Пока я без них не обойдусь, - подумал Фан-Орт. - Мое время еще не настало. А если буду по-прежнему бездействовать, то может и вообще не настать..."
И он двинулся дальше, с удовлетворением почувствовав, что нерешительность отступает, возвращается вера в себя, в свои беспредельные возможности.
Взявшись руками за массивную стойку, Фан-Орт выгнул ее дугой, затем снова выпрямил.
- То-то! - крикнул он, упиваясь силой. - Так будет и с теми, кто захочет мне помешать!
Переходы и туннели старого Космополиса составляли запутанный лабиринт, образующий несколько изолированных уровней с многочисленными шлюзами. Действовавшие когда-то эскалаторы и фуникулеры пришли в негодность еще до падения Лоора.
Через электронных посредников не представляло труда получить план катакомб и заранее предупредить интеллект-автоматы о посещении, но в понятии Фан-Орта это означало бы проявить слабость, оказаться в роли просителя. И он предпочел положиться на интуицию.
Стальные палубы были все такими же неприятно скользкими, ноги разъезжались на них и оттого казались чужими, точно протезы. Приходилось переставлять ступни с постоянным утомительным напряжением. Тело, всегда послушное и ловкое, стало вдруг раздражающе скованным.
На одной из винтовых лестниц Фан-Орт потерял равновесие. Нога сорвалась с узкой ступеньки. Штанина щегольского комбинезона разорвалась, обнажив кровоточащую ссадину.
Сильнее боли была досада. Зачем он ввязался в эту авантюру? Не следовало самому спускаться в катакомбы для встречи с автоматами - много чести! Надо было вызвать их к себе, потребовать отчета!
"А если бы не явились?" - кольнула самолюбие невольная мысль.
Фан-Орт попытался выместить раздражение на поручне, но на этот раз железо не поддалось. Бугрились от напряжения бицепсы, а поручень так и не согнулся.
Почувствовав головокружение, Фан-Орт разжал руки и тяжело опустился на ступеньку, стиснув виски.
"Неужели отец ошибся?"
Он впервые назвал профессора Орта отцом, как бы отделив тем самым первого от второго. Профессор никогда не ошибался, но был ли застрахован от ошибки отец?
