– Господи, какие же они наивные! – в сердцах воскликнул царь. – Да нельзя народ освободить больше, чем он сам себя чувствует свободным изнутри!
– Истину глаголят ваши уста, государь! – вставила свое веское слово домоправительница. – Крепостные, они ж, как дети малые, сами не знают, в чем их счастье. Третьего дня посватался к моей дворовой девке Агафье купец второй гильдии. Человек уже не молодой, но весьма состоятельный. Хороший выкуп за нее давал. А она, дура, ни в какую! Мол, люблю Ваську-конюха, и никакое мне богатство не нужно.
– Ну это вы уж чересчур. Сердцу ведь не прикажешь, – вскользь заметил Александр Павлович.
Настасья еще хотела сказать нечто, на ее взгляд, важное, но граф перебил ее.
– Прикажете арестовать заговорщиков, Ваше Величество? – вернул он разговор в русло большой политики.
– Ни в коем случае, Алексей Андреевич! – воспротивился царь. – Разве мы с вами в их возрасте не жаждали перемен? Это же возрастное. Оно пройдет. Правильно говорят англичане: кто в двадцать лет не был романтиком – у того нет сердца, а кто в сорок не стал консерватором – у того нет ума. Глядишь, сами образумятся. Только следите за ними и не давайте им натворить глупостей. Если же мы их сейчас всех арестуем, то придется, чтоб другим неповадно было, их примерно наказать. А вот этого я как раз и не хочу. Ибо не мне подобает карать! Лучше расскажите, как продвигается административная реформа. Как там дела у Балашова с его округом?
Аракчеев привык к неожиданным перескокам государевой мысли с одной темы на другую.
– Похоже, надолго завяз наш бравый генерал в центральных губерниях. В своих донесениях жалуется на воровство в городах и грабежи на дорогах, на безграничную власть помещиков и на неповиновение им крестьян, на произвол местных чиновников и волокиту в судах. Умоляет усилить местное управление просвещенными чиновниками из Санкт-Петербурга.
– Где ж я ему найду таковых! Да если б у меня было хотя бы полсотни таких людей, то я, не мешкая ни минуты, заменил бы всех губернаторов, и все проблемы с управлением решились бы сами собой! Мы для чего собрались объединять губернии в округа, не от хорошей же жизни, а оттого, что толковых людей днем с огнем не сыщешь. Еще 8–10 просвещенных сановников, по одному на округ, может быть, и найдем, а больше – ни-ни. Передайте Балашову, пусть сам, как хочет, выкручивается, ищет надежных людей на местах. А что с военными поселениями?
– Со скрипом, но дело продвигается. Это очень перспективное начинание, государь. Соединить в одном лице землепашца и воина. Если нам удастся на окраинах империи повсеместно организовать такие поселения, считай, безопасность границ гарантирована.
Вдруг в сенях раздался какой-то шум. Кто-то вначале громко выругался, потом завопил благим матом.
– Поди, узнай, что случилось, – послала хозяйка горничную.
Девка вскоре вернулась, вся испуганная, и стала что-то быстро шептать на ухо госпоже.
– Что-то серьезное? – поинтересовался государь.
– Нет, Ваше Величество, не извольте беспокоиться. Это наши дворовые дела. Девка Агафья, про которую я вам давеча рассказывала, взяла сдуру да повесилась в амбаре. Теперь вот жених ее бузит, грозится меня жизни лишить. Но ничего, я на этого смутьяна управу-то найду! – заявила любовница второго человека российского государства.
– И что Вы будете делать с этим конюхом Васькой, граф? – спросил царь Аракчеева, когда они после обеда остались на веранде одни и наслаждались закатом. – Отдадите в солдаты?
«Серый кардинал» затянулся дымом из трубки, выпустил изо рта колечко и ответил:
– Посмотрю на его поведение. Пускай пока посидит в сарае и перебесится. Знаете, Ваше Величество, русский мужик насколько вспыльчив, настолько и отходчив. Найдет себе другую девку. А конюх он хороший. Жалко такого отпускать.
– А я, граф, за эти дни всякого уже передумал. Со смертью Софьи оборвалась последняя нить, связывавшая меня с жизнью. Нет, физически я здоров и во многом чувствую себя гораздо лучше, чем десять лет назад, но ржа разъедает меня изнутри.
При этих словах государь показал на грудь, туда, где сердце.
