– Вы ошибаетесь, мой друг, – ласково ответил государь, словно он сам уже облачился в рясу священника. – В христианстве есть нечто более важное, чем различия в вероисповедании. Это само Священное писание. Вот вечное. Начнем вместе преследовать неверие. Вот в чем корень зла. Будем вместе проповедовать Евангелие. Это великое дело. Я надеюсь, что когда-нибудь все вероисповедания соединятся. Это на самом деле возможно. Но время еще не пришло. Давайте же будем приближать его. И тогда не будет никаких войн и революций. Миром станет править Добро.
Меттерних заслушался сладкой речью русского царя, будто бы присутствовал на церковной службе. Но очень скоро опомнился от наваждения и учтиво произнес:
– Я от всей души благодарю вас, Ваше Величество, за столь содержательную беседу. Я обязательно передам ваши предложения императору Францу. Они необычны, но заслуживают самого серьезного изучения. А вам, баронесса, большое спасибо за отменный обед. Очень был рад знакомству с вами.
«Наивный чудак! И на этой религиозной химере он собирается построить новую Европу? – размышлял про себя князь, пока его коляска проезжала по душным парижским улицам. – Или этот хитрый византиец готовит крестовый поход на Константинополь? Но это ему не удастся. Босфора русским не видать как своих ушей. Зато набожность царя можно ловко использовать в своих целях. Если хочет он Священного союза, пусть его получит. Но под сладким елеем богословских истин все равно будет суровая правда жизни. Каждая нация за себя, а Бог за всех. C'est la vie».
Один из первых латиноамериканских сериалов, который показало наше телевидение еще в начале девяностых годов, назывался «Богатые тоже плачут». Бывшим советским гражданам, брошенным родным государством в стихию рынка, было трудно понять, чего же плачется этим богатеям на собственных виллах, в фешенебельных офисах? С жиру, что ли, бесятся?
И вот, став по-настоящему богатым человеком, я на своей шкуре испытал, чего стоит это скромное (или нескромное) обаяние буржуазии.
Ничто не возникает из ниоткуда, и ничто не уходит в никуда. Этот закон сохранения материи применим и к богатству. Дело в том, что, уделяя повышенное внимание накоплению материальных благ, индивид волей-неволей ограничивает себя в духовных вещах. Среди своих коллег-олигархов, бывших и действующих, я не знаю начитанных, высокоинтеллектуальных людей. Да, это целеустремленные, волевые личности, точно знающие, чего они хотят в жизни, и непременно, любой ценой добивающиеся поставленных перед собой целей. Вечная гонка за право быть первым требует таких колоссальных затрат жизненной энергии, что ее не остается для самых дорогих и близких тебе людей. Никакие модные салоны и безграничные суммы на кредитной карточке не заменят жене любящего мужа, а детям дорогие гувернеры и престижные школы – заботливого отца. Все это – эрзац. Жалкая подачка, чтобы откупиться. Никакие миллионы и миллиарды не стоят тех лишений, на которые успешные люди обрекают свои семьи. Затраты превышают совокупный доход. Это неизбежно ведет к банкротству.
Вчера у меня было свидание с мамой и Лешкой. Если мама использовала любую возможность, чтобы увидеться со мной, то старшего сына я уже давно не видел. Я знал, что у него проблемы в университете, что он плохо сдал летнюю сессию, и его даже готовили на отчисление с юридического факультета МГУ. Потому он и избегал встреч со мной. Это было нетрудно, достаточно не прийти или опоздать в следственный изолятор в отведенное для свиданий время, и нелицеприятный разговор с отцом не состоится.
Я не видел Лешку полгода. За это время он возмужал, расширился в плечах и из нескладного долговязого юноши превратился в молодого интересного мужчину. Прошлым летом он носил жидкую кудрявую бородку, забавно смотревшуюся на детской физиономии. Сейчас же пришел гладко выбритый, в строгом костюме с наглаженными стрелками на брюках.
– Привет, па. Как ты? – спросил он в переговорное устройство с другой стороны прозрачной стенки из сверхпрочного пластика.
– Нормально, сын. Дописываю книжку.
