Я поздоровался и предложил женщине присесть. Она выбрала не кресло, а слегка отодвинула стул от стола для заседаний и присела на краешек, поправив длинную серую юбку.
– Я брала у вас в конце прошлого года кредит на поставку цитрусовых из Грузии, но из‑за войны в Абхазии поздно получила свой товар и пока не могу вернуть банку кредит в полной мере. Очень прошу вас продлить кредитный договор на часть суммы еще на три месяца, – спокойно произнесла она.
Неклюдов не обманул секретаршу. Я на самом деле был в курсе ее проблемы и, чтобы показать свою осведомленность, спросил у просительницы:
– А как же вам удалось вывезти свои мандарины из блокированной Грузии, милая девушка?
– Татьяна Ивановна, – поправила она меня. – Меня так зовут. А что касается транспортировки груза, то с этим были трудности. Я кое-как уговорила проводников в Армавире поехать с секциями в Батуми. А на обратной дороге сама сопровождала товар. На границе с Чечней в служебный вагон подсели бородатые горцы с автоматами. Представились охраной. Пока поезд шел по их территории, они молча сидели напротив испуганных проводников и жевали резинку. А когда пришла пора прощаться, я расплатилась с ними за сопровождение по их таксе, они пожелали нам счастливого пути и остались в Чечне. А мы поехали дальше. Только Новый год я встретила в поезде со своими мандаринами. И привезла их в Москву только после Рождества. Под старый Новый год расторговала часть товара и частично погасила кредит.
– Но ведь мандарины, насколько мне известно, – товар скоропортящийся. Неужели они дотерпели до 8 марта? – спросил я лукаво, заранее зная ответ.
Но госпожа Сорокина ничуть не смутилась и прямо ответила:
– К моему великому сожалению, нет. Я уже вывезла триста тонн этого добра на свалку.
– И из каких средств вы собираетесь вернуть долг банку? Кстати, какую сумму вы хотите пролонгировать у нас?
– В рублях или долларах?
– Лучше в свободно конвертируемой валюте. Инфляция, понимаете ли…
– Мне нужно четыреста тысяч долларов на три месяца, – не моргнув глазом ответила женщина. – Заметьте, что полмиллиона вашему банку я уже вернула. Даже выплатила все бешеные проценты, несмотря на форс-мажор.
– А что вы можете предложить банку в залог?
Она залилась краской и вымолвила:
– Только свое честное имя. Квартиру я уже продала. Она в той половине миллиона, что я вам вернула. Сейчас живу у родителей. Вы, конечно, вправе забрать и мой Ford, но он никак не потянет на четыреста тысяч долларов. И он мне нужен для работы. А больше у меня ничего нет. Я не прошу у вас денег. Дайте мне только еще три месяца, и я верну вам все до копейки.
Она знала, что у меня выбор тоже невелик: либо отдать ее неклюдовским головорезам, чтобы они вытрясли из нее машину, родительскую квартиру, какой-нибудь еще курятник на трех сотках в Подмосковье; либо поверить ей на слово и еще квартал подождать уже почти мифические четыреста тысяч долларов.
Я был вынужден ей поверить.
– Срок до 1 июня вас устроит? – спросил я.
– Вполне, – ответила Татьяна Ивановна.
Каково же было мое удивление, когда за неделю до назначенной даты сияющий от счастья, как новенький советский пятак, начальник кредитного отдела доложил мне, что Сорокина вернула все деньги с процентами. У меня самого чуть челюсть не отвисла от такого известия. В лучшем случае я рассчитывал, что эта девчушка вернет хотя бы какую-то сумму, чтобы у меня был повод не спускать на нее службу безопасности. Но чтобы отдать сразу весь долг, да еще с процентами! Это было просто из области фантастики. Особенно тогда, в 1993‑м, когда считалось чуть ли не правилом хорошего тона кинуть какой-нибудь банк.
А нам ох как нужны были тогда деньги! Я мог по дешевке купить кучу ваучеров и практически за бесценок получить контрольный пакет ювелирной фабрики, но мне не хватало каких-то полмиллиона долларов. И вдруг они неожиданно свалились, словно с неба. Какая же молодчина эта Сорокина!
Я готов был расцеловать эту девчонку в тот момент и, расчувствовавшись, дал указание секретарше срочно найти мне Татьяну Ивановну. Через полчаса она отрапортовала, что госпожа Сорокина на телефоне.
