Александр Дюма Великий. Книга 2 - страница 43
Александр никогда не был ни меломаном, ни большим любителем балета. В Испании, однако, он открывает для себя другой, живой танец. Сравнение между ним и классикой, такой, как и сегодня видим мы ее на сцене парижской Оперы, не устарело ни в одной своей строчке: «Я не знаю ничего более плачевного, чем наши танцовщицы, прыгающие с заметной усталостью <…> вопреки вечной улыбке, пришпиленной булавками в обоих углах рта, эту усталость ощущаешь, угадываешь, ибо наши танцовщицы танцуют только ногами и лишь по случайности пускают в ход иногда и руки. Но в Испании все иначе; танец — удовольствие прежде всего для самой танцовщицы, поэтому танцует она всем телом; грудь, руки, глаза, рот, бедра — все вторит движениям ног и дополняет их. Танцовщица приплясывает, бьет ножкой, испускает ржанье, как кобылица в любовной истоме; она приближается к каждому мужчине, отдаляется от него, снова подходит, воздействуя на него своими гипнотическими флюидами, которые так и брызжут из ее тела, разогретого страстью».
Во всех городах, где он побывал, Александр обретает друзей, только что еще вовсе с ним не знакомых и вот уже готовых свершить невозможное, чтобы доставить ему удовольствие. В Кордове его сын высказывает пожелание поохотиться на дикого кабана в Сьерра Морена. Испанские друзья колеблются: в горах неспокойно. Бандиты? Скажем, местные жители, у которых надо спрашивать разрешения на охоту в пределах их территории, что означает — использовать их в качестве загонщиков. Получив искомое разрешение, они отправляются из Кордовы в сопровождении проводников, погонщиков мулов и ослов, несущих оружие и съестные припасы. Полю Александр поручил везти столовое серебро. Они начинают взбираться на сиерру, и все бы ничего, если бы не попадающиеся время от времени кресты с надписями: «Здесь был убит такой-то». Встреча назначена у источника, куда жители гор явились в количестве тридцати человек и пятидесяти собак. Прием вежливый, но прохладный. Александр предлагает вначале позавтракать. Они не отказываются. Лед растоплен, когда Александр приказывает сомневающемуся Полю достать столовое серебро, тут жители как будто оценили этот знак доверия. Покончив с едой, они пускаются в путь. Поль считает приборы: все на месте.
Добыча на этой охоте была скудной, хотя она и дала жизнь новелле Александра «Дворяне с гор» и роману «El Salteador». Рассказ же об этом вечере — истинный шедевр живописания: «В их темных одеждах, в звериных шкурах, люди эти, чей смуглый лик, резко оттененный бородой, высвечивался красным пламенем очага, нам объяснили Гойю. Я, как обычно, занялся стряпней; приготовленная мною печень добытых оленя и кабана заняла свое место среди всякого рода яств, разложенных на огромной белой простыне, брошенной прямо на землю. Бурдюки были вскрыты, и вино обильно потекло в глиняные кувшины и кастрюли; у бочек, наполненных оливами, вышиблено дно, и они расточали свои зеленые плоды; и стол постоянно обносили огромными окороками и птицей, которую не резали, но разрывали на куски.
Мы лежали друг на друге вповалку, наедаясь вволю и с удовольствием; для половины из нас стаканы казались странностью, вилки воспринимались отголосками утерянных традиций, а тарелки — волшебных сказок. Время от времени появлялся то кубок, то бутылочная тыква катилась по скатерти, и самые щеголеватые могли пить кто из тыквы, кто из кубка; еда была одновременно и неудобоваримой, и роскошной. Огромные глиняные кувшины с вином, которые шли по кругу, возвращались пустыми и через мгновение наполнялись вновь, выпотрошенные бочки, изобилие блюд, покрасневшая скатерть, крики, встречный смех со всех сторон, братание на почве гор, радости, голода, начавшееся с последними лучами заходящего солнца и продолженное при свете пылающего очага, вокруг которого загонщики наши плясали и вопили, как черти, оглушительный шум, от которого, казалось, лопнет голова и который терялся вдруг в соседствующем с ним молчании долины, где звук по капле текущей воды из источника был сильнее этого шума, — все это на меня и на всех, кто впервые оказался на подобном празднестве, производило впечатление неописуемой новизны».
