Александр Дюма Великий. Книга 2 - страница 42
Они едят, шутят, ходят в театры и выходят в свет, если находятся в городе, записывают дневные впечатления или делают наброски, в деревне или в горах рано ложатся спать. Александр пишет Дельфине де Жирарден регулярно. В своем стремлении поставлять ей самую исчерпывающую информацию об испанских нравах он вынужден обследовать и дома, не пользующиеся «самой лучшей репутацией», где существует стыдливая проституция, не влекущая за собой потери общественного уважения. «Принцессы имеют особые дома, живут они в лоне семьи; подобно царским дочерям античных времен, которые ходили по воду к источнику и сами должны были шить себе одежду, они занимаются промыслом». По вечерам же отец, мать или брат провожают их к месту работы. «Задумчивые и серьезные, они входят, ни слова не говоря, садятся и ждут, чтобы каландары или путешественники начали за ними ухаживать. <…> Сказать, что это ухаживание длится так же долго и что оно столь же целомудренно, как то, что происходит за пределами балкона и по другую сторону жалюзи, значило бы преувеличить; но видимость, по крайней мере, соблюдена: принцессы выглядят податливыми, способными уступить капризу, увлечению; они поднимаются и, опершись о руку кавалера, делают с ним несколько кругов по квартире или по саду, вслед за тем исчезая без шума, без треска, без демонстраций, а через какое-то довольно длительное время появляются вновь, все так же опершись о руку кавалера. И вы вольны, настолько лицо их безмятежно, настолько одежда их сохраняет целомудренную безупречность, вы вольны думать, что они только что просто прослушали курс из астрономии или прочитали главу из «Дон Кихота Ламанчского».
Толедо, Гренада, Кордова, «дорога долгая, хотя и не слишком богатая происшествиями. Одни и те же заботы. Как будем обедать? Как будем ужинать? И где ночевать? Время от времени, дабы обострить теряющийся интерес, возникает проблема воров, которых, разумеется, не видно, а если оказывается видно, то они смиренно приносят вам свои извинения за то, что вы их заметили». При этом читателю не скучно ни минуты. Веселая дружеская прогулка преобразуется в занимательную эпопею. Вот опрокинулся экипаж, вот мальчишки бросают в них камнями, охота — все обрастает необычайно смешными деталями. Пейзажи и виды городов образуют живые, благоухающие картины с удивительно современным колоритом. «Кадикс — единственный город, где видел я улицы, как будто ведущие в небо. Вообразите, сударыня, улицы, о которых я говорю, упираются в пустоту и окаймлены бесконечностью; лазурь, простирающаяся на исходе двух белых линий, является тогда синевой самой насыщенной, самой абсолютной, самой густой». Особый аромат придает его рассказам дружеская ирония, с которой он выводит на сцену своих спутников. Избалованный, чтобы не сказать испорченный, сын, которым он так гордится и которого задержит в Кордове любовное приключение. Маке, всегда сохраняющий достоинство, даже когда оказывается погребен под грудой своих дорожных товарищей во время аварии с каретой. Буланже, совершенно никудышный наездник, которого необходимо привязывать к мулу. Дебароль, никогда не расстающийся с самострелом, отдача от которого сбивает его с ног и наносит удары, подобные звонким пощечинам. И, конечно, Поль, у которого «всегда наготове хлеб с ветчиной, с колбасой, с вареными яйцами <…> и фляга, полная белого или красного вина». Наевшись и напившись, он засыпает и падает с мула. «Никакого шума при этом не слышно. Он просто вскакивает, и все. Когда же Поль вновь на ногах, он расплывается в улыбке, блестя всеми тридцатью двумя зубами». В результате этих падений «он терял вино, то вместе с флягой, то вместе с нашими чашками, терял наш порох, нашу дробь, а то и несколько доверенных ему томиков стихов». В следующем году Поль в свои двадцать шесть лет умрет от тифа, и Александр будет оплакивать «молодого красавца араба из Сеннара»