И он возобновил беседу, сделав плотнику множество выгодных финансовых предложений в обмен на то, что последний поделится информацией, которая может привести к утраченному документу, а впоследствии к успеху судебной тяжбы по поводу восточных земель. Впервые за долгое время Мэттью Мол не прислушался к звону золота. Однако в конце разговора он со странным смешком поинтересовался, не отдаст ли мистер Пинчеон старый участок земель колдуна вместе со стоящим на нем Домом с Семью Шпилями в обмен на столь необходимое документальное доказательство.
Легенда, которую рассказывали у каминов (и которой в общем и целом следует мой рассказ), в данном случае отмечает странное поведение портрета полковника Пинчеона. Эта картина, стоит заметить, считалась настолько связанной с судьбой дома, что волшебным образом вросла в его стены, и если снять ее, особняк осядет пыльной кучей обломков. Во время всего предыдущего разговора мистера Пинчеона и плотника портрет хмурился, сжимал кулаки и подавал множество знаков крайнего недовольства, но не привлекал, однако, внимания двух собеседников. И, наконец, после того, как Мэттью Мол озвучил предложение передать ему здание с семью шпилями, мрачный портрет, похоже, утратил всяческое терпение и был готов вырваться из своей рамы. Но о подобных невероятных происшествиях следует упоминать лишь косвенно.
– Отдать этот дом? – пораженно воскликнул мистер Пинчеон. – Если я сделаю нечто подобное, моему деду не найти покоя в своей могиле!
– Он и так не нашел покоя, если слухи не лгут, – сдержанно заметил плотник. – Но в данном случае дело касается внука Мэттью Мола, а не старого колдуна. У меня нет иных предложений.
И хотя никак нельзя было согласиться с условиями Мола, мистер Пинчеон обдумал их снова и пришел к заключению, что они достойны обсуждения. Сам он не питал никакой личной привязанности к этому дому, с ним не были связаны приятные воспоминания о детстве. Наоборот, даже спустя тридцать семь лет присутствие мертвого деда все еще тяготило его, как в то утро, когда перепуганный мальчик увидел застывшее в кресле тело. Долгое пребывание в иных странах, знакомство с замками и родовыми поместьями Англии, мраморные дворцы Италии заставили его иначе взглянуть на Дом с Семью Шпилями, заново оценив его уют и великолепие. То был особняк, совершенно неподходящий для жизни, которую мистер Пинчеон собирался вести, реализовав свои права на восточные территории. Подобный дом подошел бы дворецкому, но ни в коем случае не владельцу огромных земель. В случае успеха он собирался вернуться в Англию, которую недавно вынужден был покинуть, как и более пристойное обиталище, потому что его состояние, равно как состояние его покойной жены, было близко к полному истощению. В случае удачного завершения тяжбы, оказавшись законным владельцем территорий, мистер Пинчеон мог бы даже купить дворянство у британского монарха. Лорд Пинчеон! Или граф Уолдо! Как мог такой магнат обитать в жалком здании с семью черепичными шпилями?
Иными словами, после оценки перспектив условия плотника показались мистеру Пинчеону настолько выполнимыми, что он едва удержался от смеха. Он даже почувствовал стыд, исходя из вышеописанных представлений, что предлагает столь малую компенсацию за свое безграничное величие.
– Я согласен на ваше предложение, Мол! – воскликнул он. – Передайте мне документ, необходимый для установления моих прав, и Дом с Семью Шпилями будет принадлежать вам!
Согласно некоторым версиям этой истории, был заключен контракт, заверенный подписями и печатью в присутствии свидетелей. Иные говорили, что Мэттью Мол удовлетворился соглашением, в котором мистер Пинчеон делал свою честь и благородство залогом выполнения означенных условий. Затем джентльмен потребовал вина, которое выпил вместе с плотником, подтверждая сделку. Во время всего предыдущего разговора и последующих формальностей старый пуританин на портрете настойчиво демонстрировал призрачное недовольство, но тщетно. Разве что мистер Пинчеон, отставляя опустевший бокал, мельком подумал, что дед на портрете хмурится.
