— Ах ты, старая сволочь! Да если бы ты не путался у меня под ногами и не науськивал своих слуг на моих людей, то мой договор был бы гораздо выгоднее! Конечно, человеку свойственно преувеличивать свои деяния и заслуги, но достаточно вспомнить, что писал тебе, римская крыса, великий магистр Тевтонского ордена Герман фон Зальца. А я ведь тебе, трухлявой образине, как на подносе принес не только Иерусалим, но и Вифлеем, и Назарет, и весь путь паломников от самого моря, от Яффы и Акры до Иерусалима, — зло бормотал он себе под нос, самолично строча письмо королю всех славян Константину I. — Ты еще и натравил на меня моего родного сына Генриха[176], которого мне теперь приходится ссылать в Италию, поближе к тебе, дряхлая перечница!
Затем он устало откинулся на кресле и довольно усмехнулся, вновь мысленно обратившись к зловещей сгорбленной тени старика, сидящего в Риме: «Я теперь, подобно Понтию Пилату, умываю руки. Вот только, если память мне не изменяет, то седьмой прокуратор Иудеи не просто сполоснул свои ручонки, но еще и послал на смерть Христа. Так что и ты, ветхое чучело, не дождешься от меня не только помощи, но даже нейтралитета. К тому же глава этого восточного похода имеется — любимец папы Вальдемар II. Ну что ж. У него уже есть опыт. Пускай попробует обуздать норовистых русичей, а я буду жалеть лишь о том, что не увижу, как они снова начнут лупить все святое воинство, получив мое предупреждение. Причем бить нещадно. Как там говорил посол? Что-то вроде по хвосту и по гриве.
Вот так и было вручено это письмо очередному посольству, прибывшему из Рязани. Впрочем, в самом послании не было ничего особенного — обычный обмен любезностями, не более. Кроме того, в нем содержались тонкие намеки на то, что неплохо было бы им со временем породниться.
Разумеется, его нынешний наследник Конрад еще мал[177], но зато он представляет собой весьма выгодную партию, поскольку со временем получит трон империи. А то, что принцесса Анастасия Константиновна несколько постарше, — даже хорошо, поскольку юноша попервости всегда нуждается в наставлениях более опытной женщины.
Зато в приватной беседе, которая состоялась далеко за полночь в укромной комнатке фамильного замка Гогенштауфенов, Фридрих был более откровенен. Давно успев убедиться в безусловной преданности главы посольства своему господину, он без обиняков заявил, что пусть король Константин не обращает внимания на содержимое письма, которое сегодня было вручено для отправки на Русь. Гораздо важнее то, что нельзя доверить бумаге.
Пускай послы поспешат с возвращением и предупредят своего короля, что крестовый поход состоится где-то через полгода, примерно в апреле — мае. После чего Фридрих сообщил не только примерные места высадки, но и общее количество ее участников.
Было от чего впасть в шок даже такому человеку, как Евпатий Коловрат. Боярин, умудренный житейским опытом, побывавший во многих переделках и не раз заглядывавший в глаза смерти, на сей раз растерялся.
Чтобы понять нрав человека, достаточно посмотреть на его поступки. Но это обычного человека, да и то лишь отчасти. У Фридриха же…
С одной стороны, одна только его затея с Иерусалимом дорогого стоила. В ней император проявил лукавство и гибкость, блестящую дипломатию и мастерство виртуозных комбинаций. Но это с одной, а есть еще и другая сторона.
Он же мог проявить и дедовскую надменную жестокость, и отцовскую неумолимую твердость. Достаточно просмотреть, как он лихо примучивал тех же италийцев, как отдал всю Германию папскому престолу, потакая монахам-изуверам. Да что далеко ходить. Один кровавый Конрад Марбургский чуть ли не двадцать лет не только читал проповеди о необходимости крестового похода, но и усердно сжигал еретиков по всей Германии[178].
Словом, полностью раскусить этого человека было бесполезно и пытаться. Нельзя распутать клубок нитей со сплошными узлами противоречий. К тому же он никогда не был до конца искренен со своим собеседником, а тут…
— Скорее всего, мы разделимся. Я поведу верные мне отряды рыцарей через Венгерское королевство, если, конечно, Бела IV нас пропустит через свои владения, а основная часть вместе с Вальдемаром II поплывет по морю и высадится под Ревелем, — закончил Фридрих.
