«Тогда что же получается? Не может такого быть, чтоб продавцом был сам государь, — лихорадочно думал он, трясущимися руками разворачивая лист, и едва глянул на точно такую же печать в правом нижнем углу, как понял, что не ошибся. Под печатью с соколом отчетливо виднелись буквицы, складывающиеся в простые и в то же время величественные слова: «Царь и великий князь всея Руси Константин I».
«Это что же? — только теперь дошло до него. — Выходит, что хоромы эти мне продали взаправду?! Выходит, что я и впрямь теперь тут хозяин?!»
Он еще долго сидел в каком-то странном оцепенении, не в силах подняться с лавки. Вывело его из ступора лишь появление гостей. Это был уже известный монах, из-за спины которого робко выглядывали отец с матерью и сестренка Вьялица.
— Ну вот, — всплеснул руками Пимен. — Родичи у него на морозе зябнут, а он тут в хоромах нежится, — и тут же заторопился обратно. — До места я вас довел, сына сыскал, а теперь прощевайте.
Родственники некоторое время молчали, затем отец, басовито кашлянув в кулак, недоверчиво уточнил:
— Так чьи это хоромы?
— Мои, — тихим шепотом, словно боясь спугнуть удачу, произнес Слан.
— Немало, видать, стоят, — подивился отец. — Сколь же ты за них выложил, сынок? На прожитье-то осталось хоть сколько-нибудь?
— Куну заплатил, — так же негромко произнес Слан.
— Сколько? — переспросил отец, решив, что ослышался.
— Куну, — повторил Слан громче и начал хохотать.
Он смеялся долго. По его лицу уже текли слезы, родные тревожно глядели на него, не понимая, что с ним такое происходит, а он все никак не мог остановиться, держась за живот и задыхаясь в приступе истерического смеха.
Поблагодарить царя за терем Слан не смог. Едва он заикнулся об этом, как Константин тут же оборвал его:
— Если бы подарил — иное дело, а так ты его купил, так что ничего мне не должен.
— Да разве ему такая цена на самом деле? — попробовал было возразить Слан.
— А ты посчитай, сколь та грамотка стоит, кою мои люди лишь благодаря тебе прочли, — предложил Константин. — Так что неизвестно, кто из нас с тобой кому задолжал, — и отрезал: — Хватит об этом. Лучше слушай сюда. Ты ведь в лесах как рыба в воде. Лучше тебя, пожалуй, никто с этим не управится, — и перешел к насущным делам.
В это время войска, тайно собранные в Рязани, были полностью готовы к теплой дружественной встрече соединенных дружин Киевского и Смоленского княжеств, к которым должны были присоединиться полки из Новгорода.
Может быть, заговорщики, узнав о том, что их ждут, отказались бы от своих планов, но все дороги, ведущие на север и на запад, были наглухо перекрыты сторожевыми заставами и рогатками караулов — предупреждать противника о том, что ему все известно, Константин не собирался.
— Чирей все равно лопнет, но теперь мы о нем знаем если не все, то очень многое. В другой раз такого случая не представится, да и ни к чему нам больше терпеть, — заявил он Вячеславу.
— Правильно, — согласился тот. — Мне эти борцы за княжеские права тоже поперек горла сидят, причем давно. Крепости давно пора строить на Яике и на Волге, Кавказ и Крым покорять, а мы сидим, как на привязи, потому что надо этих обормотов караулить. Ты, по-моему, и так с ними слишком долго цацкаешься. У этих халявщиков не жизнь, а сплошные летние каникулы, плавно переходящие в осенние, а затем в зимние, а им все неймется — еще и весенние подавай. А легату этому, как его, Розамунде, который их науськивает, я в следующий раз морду побью при встрече. Ей-богу побью, — горячо заверил он друга напоследок.
Неблаговидная роль посланца римского папы Раймундо Пеннафорте стала известна тоже из перехваченной грамоты. В ней киевский князь ободрял смоленского, что даже в случае неудачи им ничто не грозит, потому что глава доминиканского ордена твердо обещал свою поддержку и посредничество, так что в самом худшем случае они вновь останутся каждый при своем княжестве.
Причем скорее всего, испуганный таким дружным выступлением, Константин непременно даст им послабление, отказавшись от некоторых своих нововведений, так что выигрыш, хоть и не такой существенный, будет им обеспечен и в случае военной неудачи.
