Алена обернулась и увидела в проходе Сколопендру. Вид у вахтерши был непривычно обескураженный, если не сказать пристыженный. Складывалось такое впечатление, что она только что получила от кого-то изрядную взбучку и теперь пришла виниться.
— В чем дело, Зинаида Ивановна? — неприязненно прогудел голос Малышки.
— Мне необходимо поговорить с вами, Алена Владимировна, — хрипло откашлявшись, начала Сколопендра. — По очень важному и срочному делу.
— Если вас устроит, то после прогона. Сейчас у меня голова на другое просто не работает… Надеюсь, ничего не случилось?
Сколопендра опять покашляла и глухо произнесла:
— Это касается Оболенской и ее внука.
— Кто-нибудь позвонил на проходную? — сразу встревожилась Алена. — Адам?
— Нет, никто не звонил. — Сколопендра искоса недовольно взглянула на Катю. — И разговор у меня к вам, Алена Владимировна, что называется, конфиденциальный… без свидетелей.
Катя презрительно хмыкнула и, развернувшись, пошла к сцене.
— Хорошо, Зинаида Ивановна, сразу после прогона я вас жду у себя в кабинете.
Алена достала из кармана платочек и, сняв очки и устало прикрыв глаза, машинально протерла стекла.
— Отвлеку на минутку, — раздался над ухом вкрадчивый голос Мальвины.
«Господи, надо же так бесшумно передвигаться, просто крадется, а не ходит», — раздраженно подумала Алена, а вслух спокойно прогудела:
— А больше у меня и не найдется. — И придвинула микрофон: — Маша, электриков, монтировщиков, радистов попроси на минутку спуститься в зал… Да, Лидия Михайловна?
— Я по поводу замены Инги Ковалевой во всех спектаклях.
— А что, она так надолго выбыла?
— Боюсь, да. — Синельникова понизила голос: — Она — на сохранении беременности.
Кровь прилила к лицу Малышки так внезапно и мощно, что даже загорелись уши под тоненькими дужками очков. К счастью, в это время прибыл спасительный сок, и Алена, пробормотав «спасибо» Глебу и Сиволапову, остановившимся рядом с Мальвиной, склонила голову и принялась извлекать трубочку, приделанную к коробочке сока.
— Мне кажется, что проблему с Ковалевой без особых трудностей можно решить усилиями репертуарной части. Заменить ее может любая актриса. И совсем необязательно дергать меня по любому поводу. — Голос Малышки звучал монотонно и скучно. — Я потом наведаюсь к Нине Евгеньевне — узнаю, чем могу быть лично полезна Инге.
Алена повернулась к Сиволапову, потянула из трубочки сок и спросила:
— Я забыла предупредить тебя перед прогоном, что поменяла кое-какой текст. По этой причине у тебя такой кислый вид?
— Естественно. Я все-таки автор!
— Но не Шекспир же! — И, не обращая внимания на возмущенные попытки Сиволапова что-то возразить, Алена обратилась к цехам: — Ребята, все подробности у меня записаны — это после второго акта. Погрешностей меньше, чем я ожидала, но достаточно для интенсивной и целесообразной работы. Радистов прошу микшировать звук перед началом реплик, а не налезать на текст. После текста — малюсенький люфтик, как вздох, — и снова пошла музыка. Это важно. Иначе получается грязь. То же со светом. Мягче, постепенней прибирать его, захватывая последние реплики. Да, вот еще… вылетело из головы… гримеры здесь? Ага, вижу. Валечка, сиди, сиди, я же в микрофон говорю — услышишь. У Жени и Кати сейчас почему-то получились одинаковые прически. Это не годится. Подумай что-нибудь с Женей, только обойдись без париков. Кате можно чуть поярче глаза, но совсем чуть-чуть. У нее глаза темные… возможно, тени поискать другие… Теперь монтировщики. Ребятки, родненькие, запомните: когда задник светлый, как у нас, любые ваши попытки прошмыгнуть незамеченными вызовут лишь смех в зале. Я раз пять видела контрастно-темную фигуру Бритикова на фоне задника и светлых порталов. То же к Севе. Сева, ау, откликнись!
Длинная фигура Домового появилась на сцене и застыла рядом с сидящей там же гримершей.
— Сева, все перестановки реквизита и легкой мебели делай откровенно… как прием. Тебя все равно видно. Так что двигайся, как полноправный участник всего происходящего на сцене. И еще. Начиная с первого спектакля, то есть со сдачи худсовету и труппе, цветы, которые дарит Гладышев Воробьевой, вернее Валентин — Яне, должны быть настоящими. Пока, естественно, пусть останется искусственный букет. Вроде бы все. Более подробные замечания — после прогона.
