— Я не рассказчик.
— Тогда я расскажу, — отозвалась с противоположно конца стола Сарра. — История прелестная. Приехала к нам в больницу шишка с бородавкой. Два битых часа призывала искоренять и бдить. Мы единогласно согласились. Потом был банкет, на который меня не позвали. Потом она пошла в туалет. Величины эта дама необъятной и неописуемой. Из тех, о ком во времена моей молодости говорили: «на один двойной корсаж три метра мадаполама уходит». Корсажи из мадаполама, между прочим, делали двойные, потому что ткань дрянная. А чтобы вам наглядно объяснить, о чем идет речь, представьте себе, что вы обнимаете баобаб. Так вот, захотелось баобабу в туалет, а туалет во дворе. Не мне вам рассказывать, что такое туалет во дворе. Дырка на помосте. Помост к приезду шишки обновили. Новенький, струганный. Приятного аппетита, Мирочка. Туалет — вещь необходимая. Продолжаю. Проводили шишку в туалет всем старшим врачебным составом. Встали деликатно поодаль. Ждут. И вдруг раздается крик. Но какой! Так кричать может только баобаб, когда его рубят под корень. Все всполошились. Старший врачебный состав состоит из мужчин. Им входить в будку неловко. Зовут меня. Беру скальпель, просовываю в дверную щель, сбрасываю крючок, вхожу и вижу… — Тут Сарра начала хохотать и долго хохотала, отмахиваясь от себя и своего видения. — Вижу: по помосту разбросаны могучие верхние конечности, меж ними вставлена орущая голова. Все остальное — в дырке.
— Ну и дыры у вас там в туалете! — сказала Мира.
— У нас сейчас все безмерное и безразмерное. А как бы вы вытаскивали из туалета баобаб? Мужчины не хотят, женщины не могут, ситуация рэ-волюционная. И с этого места идет рассказ о моем подвиге. Поэтому я беру самоотвод. О моем подвиге расскажет доктор Гойцман.
— Я же уже сказал, что я плохой рассказчик. И почему я должен рассказывать о блоках и веревках? Это было ужасно. Сарра привела больничную кобылу, на которой возят уголь, дрова, белье и покойников. Товарища Никитину обвязали веревками, перекинули веревки через толстый дубовый сук и кобыла пошла. Саррочка вела ее под уздцы сквозь осенний туман, а возле туалета выстроились нянечки с простынями. Товарища Никитину госпитализировали на ночь и четыре раза отмывали. Один раз дегтярным мылом, два раза хозяйственным и один раз туалетным. А нашего завхоза уволили. Поскольку он был тихим евреем по фамилии Крест, то теперь в больнице из этой проклятой нации остались только Сарра и я. Впрочем, с сегодняшнего дня осталась одна Сарра.
— Связано ли это только с туалетной историей? — задумчиво спросила Мали. И тут же попросила Миру Яглом спеть, пока горячее не принесли.
Мира отказалась. София шепнула Мали, что после гибели сестры Мира не поет. За столом поселилась гнетущая тишина. А в это время Любовь с Чоком пировали под столом. Они допивали остатки из спущенных под стол бутылок и закусывали украденными Любовью на кухне пирожными.
— Смотри, — показала Любовь на две сплетающиеся и расплетающиеся ноги, оголенную женскую и наполовину прикрытую задравшейся брючиной мужскую. — Что они делают?
— Блядуют.
— А что это?
— Закрой глаза, покажу, — шепнул Чок.
Любовь послушно закрыла глаза.
— Ну? — спросил Чок.
— Ты меня поцеловал.
— Это и называется «блядовать». Еще они ложатся друг на друга. Хочешь, покажу?
— Нет, — почему-то разозлилась Любовь.
— Когда-нибудь я тебе все равно покажу.
Любовь стала выбираться из-под стола.
Как раз в это время Эмилия внесла телячье жаркое под хреном и брусникой. По комнате разошелся запах, в котором специалисты пытались обнаружить составные части маринада.
— Чеснок, цедра и коньяк, — вскрикнула Вера.
— Имбирь! — радостно выдохнула Сара.
— Яблочный уксус! — твердо произнесла София.
Ведьма растянула губы в то, что по понятию ее организма было улыбкой.
— Это — мешковая телятина, — громко сказала Любовь. — На ней нет штампа.
Улыбка сползла с лица Ведьмы. Мира со стуком положила вилку на скатерть. За столом воцарилось замешательство.
— Мали, — сказала Сарра, сидевшая на дальнем конце стола, — положите мне кусок этой восхитительной некошерности. Я доверяю Эмилии больше, чем санинспектору. Ее взгляд не замутнен корыстью.
