Агнец. Евангелие от Шмяка, друга детства Иисуса Христа - страница 132

— Это братья твои, Яфет и Моисей, — ответил отец. — Моисею шесть, Яфету пять.

Малявки ухмыльнулись. Передних зубов у обоих не хватало, — вероятно, принесены в жертву гарпии, что корчилась в моих руках. Папаша сиял, имея в виду: Я до сих пор акведуки строить мастак — трубу куда надо проложить еще ого-го, если понимаешь, о чем я.

Я насупился, имея в виду: Послушай, я и так еле сохранил остатки уважения к тебе, когда узнал, каким образом тебе удалось замастрячитъ первую троицу — нас. И эти малые народности свидетельствуют лишь о том, что память на страдания тебе отшибло начисто.

— Матушка, если я тебя отпущу, ты успокоишься? — Через плечо я оглянулся на Моисея и Яфета: — Я, бывало, всем рассказывал, что она одержима бесами. Вы, парни, тоже так делаете? — и подмигнул.

Они хихикнули, имея в виду: Умоляем, прекрати наши мученья, убей нас, убей нас немедленно или убей эту суку, что не дает нам никакой жизни, ибо мы страдаем, как Иовы. Ладно, может, все это я себе навообра-жал и они не имели в виду ничего такого. Может, просто хихикнули.

Я отпустил мать, и она пошла на попятную.

— Яфет, Моисей, — сказала она. — Познакомьтесь со Шмяком. Вам часто доводилось слышать, как мы с отцом говорим о нашем старшем разочаровании. Так вот, это оно и есть. А теперь бегите за остальными братьями, а я пока сготовлю что-нибудь приятное.

Братья Шем и Люций привели семьи и сели с нами ужинать. Мы накрыли стол, и мать подала что-то приятное — я только не уверен, что именно. (Я, помнится, уже рассказывал: я самый старший из трех братьев, а теперь, надо полагать, включая короедов, нас уже оказалось пятеро, но черт возьми — когда мы познакомились с Моисеем и Яфетом, я уже стал слишком взрослым, чтоб их мучить, и у меня просто не было на это времени, поэтому свой братнин долг они не уплатили. Они больше походили на… ну, в общем, на домашних зверюшек.)

— Мама, я привез тебе подарок с Востока, — сказал я и сбегал за коробкой к верблюду.

— Что это?

— Это очень породистый размножающийся мангуст, — объяснил я, похлопав по клетке. Маленький паразит немедленно попытался откусить подушечку моего большого пальца.

— Но здесь же только один.

— Правильно, их было двое, но один сбежал, поэтому остался один. Они бросаются на змей в десять раз себя больше.

— Похож на крысу.

Я понизил голос и заговорщицки прошептал:

— В Индии женщины специально их дрессируют, чтобы сидели на голове, как шляпки. Последний писк моды. До Галилеи, конечно, она еще не докатилась, но уже в Антиохии ни одна уважающая себя дама не выйдет из дома без мангуста на голове.

— Вот оно что. — Мама посмотрела на зверька в новом свете, бережно взяла клетку и задвинула ее в угол, точно внутри сидело очень хрупкое яйцо, а не злобная миниатюрная репродукция ее самой. — Ну вот, — продолжала она, подозвав к себе двух невесток и полдюжины внуков, что околачивались у стола, — твои братья женились и подарили мне внуков.

— Я за них очень рад, мама.

Шем и Люций спрятали ухмылки за корками мацы — точно как в детстве, когда мать закатывала мне взбучку.

— Ты шлялся по всем этим местам и что — хочешь сказать, так и не встретил славную девушку, с которой навсегда бы остепенился?

— Нет, мама.

— А ведь и на шиксе можешь жениться, знаешь ли. Сердце мне наверняка разобьешь, но разве колена Израилевы не добили всех Вениамитов, чтобы какой-нибудь безрассудный мальчишка мог жениться на язычнице, если приспичит? Не на самаритянке, конечно, — на другой какой шиксе, знаешь. Если тебе так уж надо.

— Спасибо, мама. Постараюсь не забыть.

Мать сделала вид, что у меня на воротнике пушинка, сняла ее и продолжила:

— Так и твой друг Джошуа тоже не женился? Ты же слыхал о его младшей сестренке Мириам? — Тут ее голос понизился до конспиративного шепота. — Стала наряжаться в мужское, а потом и вообще сбежала на какой-то остров Лесбос. — И снова обычным сварливым тоном: — Это в Греции, знаешь ли. Вы, надеюсь, в Грецию не ездили?

— Нет, мама. Ладно, мне в самом деле пора.

Я попробовал встать, но она меня цапнула.

— Потому что у твоего отца греческое имя, правда? Говорила тебе, Алфей, смени имя, смени, но ты уперся, как ишак: я им горжусь. Ну вот и гордись теперь. Есть чем. А дальше что — Люций начнет распинать евреев на крестах, как остальные римляне?