– О чем плачешь и чему радуешься?
Отвечает отец:
– Плачу я оттого, что вскоре и тебе лежит дорога сюда, а радуюсь потому, что высокие почести ждут тебя в жизни вечной.
Спрашивает затем Самуил:
– Где спрятаны тобою сиротские деньги?
– Ты найдешь их, – отвечает Аба, – в мельничном поставе; сверху и снизу лежат наши собственные, а в середине сиротские.
– Для чего положил ты их таким образом?
>– А вот для чего: лежащие сверху деньги могут быть замечены кем-нибудь и похищены, лежащие внизу– попорчены от сырости; и в том, и в другом случае пострадаем мы, а деньги сиротские останутся в сохранности. (Берах., 18)
В общественной и частной жизни
Рава просил однажды Рафрама бар Папу поделиться с ним своими воспоминаниями о рав Гуне.
– В молодые годы, – ответил Рафрам бар Папа, – я с рав Гуной знаком не был, а знал его уже стариком. Помню я такую его привычку: когда наступало ненастное время года, рав Гуна, несомый в золоченом паланкине, обходил все улицы города, осматривая строения, чтобы удостовериться в достаточной их прочности. Если где-нибудь стена или забор оказывались недостаточно прочными и угрожающими общественной безопасности, он приказывал тут же их повалить и возвести новые. Если же хозяин не в состоянии был произвести требуемый расход, рав Гуна производил ремонт на собственные средства.
Кроме того, в каждый канун субботы, когда начнет вечереть, он посылал на базар с поручением скупать все оставшиеся непроданными овощи и зелень. Делалось это им с той целью, чтобы торговцы не терпели убытков и продолжали привозить зелени и овощи на каждую субботу.
Дома у себя рав Гуна держал открытый стол и перед каждой трапезой приказывал открывать настежь двери своей столовой и всех желающих приглашал к столу. (Таан., 20)
Четыреста бочек скисшего вина
У рав Гуны однажды скисло четыреста бочек вина[192].
Узнав об этом, пришли к рав Гуна законоучители и говорят:
– Раби, исследуй и взвесь поступки свои.
– А вы, – спрашивает рав Гуна, – считаете возможным заподозрить меня в каком-нибудь дурном поступке? Если кому о чем-либо подобном известно, пусть скажет.
– Нам передавали, что ты своему арендатору не выдаешь положенной ему доли хворосту при обрезке виноградников.
– Но ведь арендатор этот лучше делает – ворует все целиком.
– Вот видишь, люди и правы, говоря: «Укради хотя бы и у вора – и войдешь во вкус воровства».
– Вы правы, – согласился рав Гуна, – беру на себя отныне отдавать ему все, что следует.
Вскоре после того уксус настолько вздорожал, что рав Гуне удалось продать все сорок бочек по цене настоящего вина. (Берах., 5)
Кончина и погребение рав Гуны
Умер рав Гуна скоропостижно, и это привело в большое смущение его товарищей-ученых[193]. Успокоило их объяснение, приведенное Зогой из Адиабена:
>«Особое значение имеет скоропостижная смерть только в возрасте до восьмидесяти лет. После же этого, наоборот, внезапная кончина почитается сладостной как поцелуй от уст Господних».
Когда тело рав Гуны прибыло в Палестину, вышли отдать последний долг умершему р. Ами и р. Иси (с которыми, в бытность их в Вавилоне, р. Гуна постоянно вступал в ожесточенные диспуты). Стали обсуждать, где избрать место для его погребения, и решено было похоронить его в склепе р. Хии: оба они имели одинаково великие заслуги в деле насаждения св. знания в народе.
Кому же поручить погребение? Вызвался рав Хага:
– Я, – заявил он, – все время учился у р. Хии, постоянно при нем находился и хорошо изучил его отношение к себе и к людям.
Дали ему на руки гроб с телом рав Гуны, и он спустился с ним в склеп. А в том склепе, кроме р. Хии, покоились также двое сыновей его – по правой стороне Иуда, по левой Хизкия.
Обратился Иуда к могиле Хизкии и сказал:
– Встань, Хизкия! Не подобает тебе покоиться в мире, когда снаружи ждет рав Гуна.
Мгновенно показался из гроба Хизкия, а вместе с ним столп огненный встал перед рав Хагой. Дрожащими руками опустил рав Хага гроб с телом рав Гуны и рад был, что ему удалось выбраться с миром из склепа. (Моэд. – К., 25 и 29)
