«Господи! Ну что я могу сделать, чтобы она стала счастливей хоть на йоту?! Я — плохо, да и то от случая к случаю обеспеченный писака!
Политика смертельна для Вселенной. Гений.
Анахронизм. Анахреназм.
Чело веки — человек.
Живот, ноги — животное.
Демоны смотрят прямо в сердце, а терзают рассудок. Автор неизвестен.
Аборигены:
— Чтобы победить, Вовс, мало быть сильным. Надо быть умным. Но и это ещё не всё. Характер нужен.
— Я знаю, необходимо очень хотеть. Так, как Муст хотел.
— Беспощадным и злым тоже надо быть, как Параскева. И непредсказуемым, как Сора Бабуш.
— А?!
— А мы все предсказуемы, мой мальчик. Всем ясно, чего мы хотим. И пока мы будем такими открытыми, они будут отбивать все наши атаки.
— Значит, надо сворачиваться!
— Вот именно, Вовс.
Небритый малый, судя по манерам, только что падший интеллигент, пытался остановить уходящую от него женщину.
Слов слышно не было. Но хорошо видны все движения и порывы. Вдруг он, судя по всему, нашёл слова, и она на несколько мгновений остановилась, всматриваясь в него с надеждой (а если, и правда, станет другим, станет прежним, лучше?). Но заминка длилась недолго. Едва вспыхнувшая было надежда тут же погасла. Женщина не смогла ещё раз поверить. Слишком, видать, тяжелый слой накипи устлал ей сердце. Оно осталось бесчувственным. Она села в такси. Он остался, всё еще не веря или не понимая, что это навсегда.
Эготерапия:
Наша профессия опасна тем, что, сочиняя, мы научаемся (привыкаем) лгать. Сначала другим, а затем и себе. Потому–то мы так всегда необъективны по отношению к себе. С годами мы перестаём знать самое главное — истинную цену своего таланта. Завышая её, мы, в конце концов, утрачиваем дар. И становимся нелепыми, ничтожными во тщеславии своём, несчастными.
Группа захвата в бронежилетах, лёгких, как поролон, и непробиваемых, как сталь, шла, не петляя, не прячась.
— Безнадёга полная. Они нас не боятся, — сказал Вовс, и, вскинув автомат, выпустил опереточно прозвучавшую трель. Ему самому она показалась треском детской игрушки. Не поддержанная, она захлебнулась. «Калашник» вывалился из вдруг ослабевших рук. И Вовс успел себе подумать: надо было взять что–то полегче, какой–нибудь «Бузи». И повалился туда же — вниз, в розовую воду, похожую на вино мускат, жадно хлебнул её и услышал трель, но другую. Похожую на соловьиную и улыбнулся тому, что они, его соратники, поддержали его и пошли на прорыв.
— Туда дураку и дорога, — процедил Параскева, — Нечего было рыпаться. Снайпера не дремлют.
— Так будем перебиты все, если не прислушаемся к рекомендациям Хакхана, — произнёс кто–то.
Но Параскева даже не оглянулся, чтобы увидеть этого человека. Он приказал взять Вовса на носилки.
Кто–то склонился. Пощупал пульс. Ладонью у горла показал, что мертв.
Хвойные деревья тоскуют о том, чего не имеют. Поэтому осенью они колючими кронами своими, словно сетью, ловят листву. А потом до холодов, до раздевающих ветров стоят в этом чужом наряде, как бедные дети в обносках.
Разговор на почте:
— Строчную «в» ты пишешь так, что она походит у тебя на муравьиную матку.
На фиолетово–чёрном небе воссияли звёздные буквы: Альфа и Омега.
Рэн:
— Зря ты на Пур — Шпагатова бочки катишь. На днях он по ящику весьма красочно приделал Хакхана.
— Флюгер показывает перемену ветра.
— Ты бываешь несносно несправедлив.
— Надеюсь, ты не злоупотребляешь моим служебным положением? Не смотришь телевизор в рабочее время.
— Просто у меня был критический вечер.
— Я уже и не помню, как включается этот ящик. По вечерам допоздна в заведении.
— Ну, так послушай меня. Хак этот хан устроил пресс–конференцию. Всякие там отрепетированные вопросы–ответы. Ну, и вдруг встаёт наш Пурик и глумливо так, потупясь, спрашивает: мол, а вы, глубоко уважаемый претендент, исполняете на рояле или каком ином инструменте «Реквием» Амадея Моцарта?
Хак снисходительно так усмехнулся, развел руками: мол, я был депортированным ребёнком, учиться музыке возможности не имел. И Пурец, ещё больше засмущавшись, извинился и, ещё глубже уважая претендента, спросил: «А вы не скажете мне, какое лекарство лучше от алкоголизма — антабус или тетурам?» Хан глядит на нашего Шпагата, как на ребёнка, говоря: «Дорогой мой, я не врач. Проконсультируйтесь у нарколога».
