— А мы в такие игры не играем. Мы в них живём до смерти.
— Ну что, ты избегаешь меня?
— Не избегаю. Просто очень занята.
— А ведь напрасно ты так! Ты ведь даже не знаешь, каков я.
— Ошибаешься, успела–таки рассмотреть.
— Значит, поспешила с выводами.
— Ты мужчина с секретом?
— Просто я крепкий орешек. То есть меня надобно раскусить. И ты бы могла это сделать, поскольку зубки у тебя есть и весьма остренькие.
Единственное моё достояние — это моё время. Золотой запас моей жизни. Я им распоряжаюсь, как могу: трачу, иногда продаю. Рискуя, потому что не ведаю, сколько у меня осталось этого богатства.
Шли, переговариваясь, как на прогулке. У одного из них в руках была плоская бутылка, из которой он отпивал по глоточку. То, что эти люди вооружены, выяснилось на опушке в момент стрельбы. Пьющий упал первым, остальные обнажили стволы. Первый лежал, обливаясь кровью. Она пахла сивухой.
— И тебе их не жалко? — спросил Вовс.
— Снова ты за своё! — вскинулся Параскева, — Что их жалеть! Они наёмники. Мы платим им большие бабки. Кроме того, ещё и алкаши, то есть конченые люди.
Сердце — песочные часы. Всё время приходится переворачивать. Гений.
Из командирского блокнота:
Всё чаще думаю с надеждой, что всё это всего лишь сон, полный ужасов. Кончится он, и наутро мы проснёмся, сами не замечая, что изменились, что и небо над нами иное, и земля и море другие. Вовс.
Вопль пенсионера:
— Мздоимцы, воры, купипродавцы, растлители … Вот они кто. Явись к ним Агнец Господен — сияющий слепящий, как солнце в полдень, они наденут черные очки и продолжат дела свои тёмные дела.
Отверстое небо. Воин, сидящий на белом коне, называемый истинный и верный. Очи Его подобны пламени, а на голове Его множество венцов с начертанным на них именем, которого не знает никто, кроме Него Самого.
Одетый в наряд, обагрённый кровью, с мечом в устах по имени Слово Божье.
Воинство Его, облачённое в белый виссон, на конях белых следовало за Ним. Мечом Он поразит язычников. Будет править ими железной рукой. Он отожмёт вино ярости на точиле гнева Бога Всемогущего.
У бедра на одежде Его, имя Его начертано: «Царь царей и Господь господствующих!»
И тут Ангел, стоящий на солнце, воскликнул, обращаясь к птицам небесным: «Слетайтесь на великий пир пожирать трупы царей, генералов, всех великих мира сего, трупы коней и трупы всадников, трупы свободных и рабов, трупы малых и великих!»
И увидел я зверя и его лжепророка во главе царей земных вместе с их армиями, собравшихся воевать с Сидящим на коне и сторонниками его.
Схвачен был зверь и лжепророк его, свершавший по указке зверя чудеса, коими обольщал тех, кто носил клеймо зверя, кто поклонялся его изваянию. Зверь и лжепролрок были сброшены в кипящее огнём, горящее серой озеро. Прочие же были убиты мечом, исходившим из уст Сидящего на коне.
И птицы все досыта попировали над их телами.
Летал шмель, кричал: шнель!
Пиза — автору:
— За что ты их любишь? Ты ведь не абориген!
— У меня с ними много общего: история, земля, родина, в конце концов.
— У меня тоже, но я терпеть их не могу.
— Значит, твоё и моё к ним отношение ещё раз подтверждает, что законы жизни и литературы не одно и то же.
— Высокопарные слова.
— Но дело даже не в законах, которые не позволяют автору не любить своих героев. Аборигены — это красивые люди. Они изысканы и сдержаны в еде. У них прекрасные песни, скромные женщины, послушные дети. И мне нравится даже цвет их знамени.
— Что хорошего в нём? Чернильный.
— Чернилами написаны все книги мира. Что касается моих героев, то я их всех люблю одинаково.
— Одинаково любить невозможно. Даже к детям у родителей отношение разное.
— Это в жизни. А в литературе автор любит всех своих детей безумно.
Мы — народ перелетный. И у нас есть права — птичьи (из статьи Хакхана).
Гиацинтовая — называл он свою жену. Со стороны это было незаметно, на сам Бабуш знал: она сильнее его. Он в полной её власти.
Сора всегда была хорошо защищена. Ещё в детстве она была уверена в том, что ей никто и ничего не может угрожать.
Отец–иностранец нередко наезжал в Цикадию. Помимо игрушек и валюты он привозил дочурке всякие диковины. А однажды подарил электронного ангела–хранителя. Крошечный робот–кукла помещался в кармане или в сумочке. В случае нападения достаточно хозяйке было вытащить свою «Барби» и нажать ей на животик, как мизерный страж начинал стрелять глазами во все стороны, поражая в радиусе трёх метров парализующим низкочастотным излучением.
