Таким образом, можно прийти к заключению, что безжизненный мир тотальной технологии — это просто новое обличье, которое принимает сегодня мир смерти и разложения. Большинство людей не сознают этого факта, но, как говорил Фрейд, вытесненное содержание сознания неизменно выходит на поверхность, и влечение к разложению и смерти становится столь же очевидным, как и в случаях прямого проявления злокачественного анального характера.
До сих пор наше внимание было сосредоточено на выявлении зависимостей между механичностью, безжизненностью и анальным характером. Есть, однако, еще один аспект, которого нельзя не коснуться, рассматривая характер тотально отчужденного кибернетического человека. Это его шизоидные, или шизофренические, качества. Пожалуй, самой яркой его чертой является расщепление мышления, аффекта и воли. (Именно это расщепление заставило в свое время Э. Блейлера выбрать термин «шизофрения» — от греческого «schizo», расщеплять и «phren», душа.) Описывая кибернетического человека, мы уже сталкивались с некоторыми проявлениями этого расщепления: достаточно вспомнить, что отсутствие эмоциональной реакции соседствует у пилота бомбардировщика с ясным знанием, что одним нажатием кнопки он убивает тысячи людей. Но чтобы уяснить себе это явление, не надо даже обращаться к таким крайним случаям. Как мы уже отмечали, у кибернетического человека доминирует умственная ориентация: это в первую очередь головной, умственный человек, И к окружающему миру, и к себе самому он подходит с интеллектуальных позиций. Он хочет знать, что представляют из себя вещи, как они устроены, как действуют и как можно их конструировать и ими управлять. Дорогу такому подходу проложила наука, и он является доминирующим в европейском сознании нового времени. Именно он лежит в основе современного прогресса, технологического развития и массового потребления.
Может показаться, что в такой тенденции нет ничего зловещего, однако есть факты, которые настораживают. Прежде всего «умственная» ориентация свойственна далеко не только ученым. Она захватывает также конторских служащих, коммерсантов, инженеров, врачей, менеджеров и в особенности интеллектуалов и художников[35], то есть, по-видимому, большинство городского населения. Мир для них состоит из массы сложных вещей и, чтобы их эффективно использовать, надо в первую очередь их понять. Не менее важным является то, что этот интеллектуальный подход сопровождается отсутствием эмоциональных реакций. Чувства не то чтобы совсем исчезли из жизни, скорее, они поблекли. В той мере, в какой они еще живы, они не культивируются и вследствие этого становятся грубыми, превращаются в необузданные страсти, такие, как страсть быть первым в любой ситуации, подчинять себе других, разрушать, или стремление находить возбуждение в сексе, скорости или шуме. К этому надо еще добавить, что умственному человеку свойствен особого рода нарциссизм — сосредоточенность на своем теле и своих способностях, выступающих исключительно как инструмент успеха. Одновременно он в такой степени стал частью созданной им машинерии, что воспринимает окружающие его машины как неотъемлемый элемент себя самого, включая их таким образом в сферу своего нарциссизма. В самом деле, между человеком и машиной складываются в наше время отношения, типичные для симбиоза, то есть «союза одного индивида с другим (или с любой другой внешней по отношению к нему силой), приводящего к исчезновению целостности обоих и установлению между ними взаимозависимости»[36]. Символически это означает, что матерью человека становится уже не природа, а «вторая природа» — техника, которая его лелеет и защищает.
Еще одной характерной чертой кибернетического человека является его склонность к рутинному, стереотипному поведению, неспособность к спонтанным действиям. В более резкой форме эта черта встречается у шизофреников. Вообще сходство их поведения бывает порой просто поразительным. Но еще больше поражает подобие черт умственного человека с картиной, характерной для психического расстройства, не тождественного шизофрении, но тесно с ней связанного, — «детского аутизма», описанного впервые Л. Каннером
