А потом экскаватор поднатужился и со всей дури метнул погрузчик в лунное небо.
Пока крошечная машинка летела вверх, Базунов успел с ног до головы облиться холодным потом. А вдруг Большой просчитался. Чёрт с ним, с этим заполошным цеппелином, пусть бьётся, ядрён металлолом. Но если погрузчик грохнется и что-нибудь себе повредит, Базунов заставит механиков развинтить всю группу на запчасти, лишь бы парень был снова здоров и весел.
Он так и подумал о погрузчике: «парень», как о человеке.
В какой-то момент показалось, Большой и правда ошибся: двум машинам не хватало буквально пары метров, чтобы одна поймала другую. Но в последний миг погрузчик задрал над собой ковш, и дирижабль уцепился за него мёртвой хваткой. И начал просаживаться вниз. Он уже не долетит до скалы, шлёпнется в лунную пыль.
По командной вышке пронёсся дружный вздох. А потом – такие же дружные аплодисменты, ядрёна драма и комедия.
За несколько секунд до прилунения дирижабль выпустил погрузчик, тот безопасно упал на колёса и успел выкатиться из-под садившейся на него туши. К месту аварии примчался самосвал с «пауком» в кузове, следом медленно поспешал лёгкий бульдозер – цеплять беглеца на буксир.
Большой тем временем прислал отчёт о ситуации и запросил подтверждение либо отмену приказа на отключение группы. Привалов вопросительно смотрел на Базунова.
«Пусть работают, – сказал тот. – Вот же черти железные, ядрёна техника».
Дирижабль подлатали и на всякий случай обесточили в ноль. Правда, Большой не делал новых попыток его поднять. Осознал, что тут ему не матушка-Россия и даже не Марс, без ракетной тяги не разлетаешься. Привалов ходил с красными глазами и ругался нецензурно. В заводской прошивке был набор поправок для работы в безвоздушном пространстве, но Большой почему-то их не видел. Заводские программисты валили всё на Привалова, заводское начальство тем временем грызлось с «Мосспецстроем», а трест, в свою очередь, вынимал душу из Базунова, требуя установить, какой дятел настучал про тринадцатый контейнер. Поскольку отправкой бессмысленного груза на Луну заинтересовалась, ядрёна облигация, транспортная прокуратура.
Базунов тем временем проверил то, что его действительно волновало: он заставил доктора Ленца, как заведомо наименее ценного члена экспедиции, надеть скафандр и ходить по площадке, семафоря группе и её отдельным членам «стоп». Назавтра задачу усложнили: Ренкель технику слегка ломал, а доктор мешал другим машинам идти ей на подмогу. У Базунова всё не шёл из головы «внутренний аварийный режим», он хотел быть уверен, что Большой не смахнёт человека со своего пути, ядрёна муха, если надо спасать железного коллегу. Большой вёл себя идеально. Доктор, кстати, тоже хорошо слушался команд. Под занавес Базунов сказал ему: имитировать отказ кислородного баллона, – и славный маленький погрузчик вмиг домчал доктора до тамбура командной вышки.
Через неделю Базунов с бригадой ушёл на космодром, где у него пахали сразу три группы, надолго там застрял, общаясь с Большим дистанционно и осторожно радуясь его бодрым отчётам, а когда вернулся – остолбенел.
Скалы, об которую мог разбиться дирижабль, больше не существовало. Не было и кратера. Бесследно исчез сложенный первопроходцами «той стороны» каменный гурий – вот же делать людям было нечего, а ты теперь отдувайся, – в основание которого они засунули, ядрёна писанина, капсулу с посланием будущим поколениям молодых коммунистов от строителей коммунизма. В радиусе километра от стройплощадки обратная сторона Луны стала плоской и гладкой, как школьная парта. И вокруг этого великолепия красовалась невысокая, но убедительная кольцевая насыпь с дорогой поверху. На что Большой таким образом намекал, Базунову было страшно даже предположить. Как это колечко выглядит сверху, он решил не задумываться: с Земли не видно, а в космосе все свои, ядрёна мафия, посмеются да забудут. И сумасшедших в космос не берут, значит, никто не настучит в КГБ, что Базунов подаёт знаки потенциально враждебным цивилизациям.
Всё бы ничего, только со строительством коммунизма получилось некрасиво. Бедный доктор три дня бродил по территории с металлоискателем в поисках капсулы, потом Базунов напряг Малаева, и тот накатал такое послание, что пальчики оближешь. Бумажку упаковали в старый термос, камней наковырял своим ковшом добрый маленький погрузчик, впоследствии всё тщательно заровняв. Как раз успели закончить к моменту, когда прилетели спецрейсом заводские, вызванные Базуновым вправлять Большому мозги. Вкатили ему новую прошивку, сфотографировались у памятного знака первопроходцев – Малаев чуть не помер со смеху – и убрались восвояси. А Базунов продолжил работу, не получая от неё уже ни малейшего удовлетворения. Он не доверял Большому. Группа вела себя превосходно, не проявляя никакого своеволия, но бригадир был постоянно настороже, уставал из-за этого, злился на Большого, на себя, на бригаду, на трест, на завод-изготовитель и почти уже обозлился, ядрёна психика, на транспортную прокуратуру, но тут оказалось, что задачи выполнены, пора ехать в отпуск, а потом на Марс.
