Я уже забыл, как улицы Сан-Франциско добираются до автострады. На самом деле, я вообще забыл, куда бегут улицы Сан-Франциско.
Удивительно было снова оказаться снаружи, снова ехать в машине. Прошло почти три года. Боже мой. Когда я пришел в библиотеку, мне было двадцать восемь, а теперь мне тридцать один.
— Что это за улица? — спросил я.
— Дивизадеро, — сказала Вайда.
— Ах, да, — сказала я. — Действительно Дивизадеро.
Вайда посмотрела на меня очень сочувственно. Мы остановились на красный свет рядом с местом, в котором продавали летучих цыплят и спагетти. Я и забыл, что существуют такие места.
Вайда отняла руку от руля и похлопала меня по колену.
— Мой бедный маленький отшельник, — сказала она.
На Дивизадеро мы увидели человека — из садового шланга он мыл окна в похоронной конторе. Струей воды он поливал окна на втором этаже. Ненормальное зрелище — в такую-то рань.
Затем Вайда свернула с Дивизадеро и поехала вокруг квартала.
— Оук-стрит, — сказала она. — Помнишь Оук-стрит? Она выведет нас на автотрассу, а потом — до самого аэропорта. Ты же помнишь аэропорт, правда?
— Да, — ответил я. — Но я никогда не бывал в самом аэроплане. Я ездил туда с друзьями — это они улетали на аэроплане, но это было много лет назад. Аэропланы хоть как-то изменились?
— Ох, милый мой, — сказала Вайда. — Когда все это кончится, я вытащу тебя из библиотеки. Мне кажется, ты просидел там достаточно. Пусть поищут кого-нибудь другого.
— Не знаю, — сказал я, пытаясь сменить тему. Я заметил негритянку — она толкала по Оук-стрит пустую тележку из магазина "Сэйфуэй". Уличное движение вокруг нас было очень хорошим. Оно одновременно пугало и возбуждало. Мы ехали к автостраде.
— Кстати, — спросила Вайда. — На кого ты работаешь?
— В смысле? — сказал я.
— В смысле, кто оплачивает счета твоей библиотеки? — сказала она. — Кто платит деньги за то, чтобы она работала? Кто несет расходы?
— Никто не знает, — сказал я, сделав вид, что это и есть ответ на вопрос.
— Как это — никто не знает? — спросила Вайда. Не сработало.
— Время от времени Фостеру присылают чек. Он никогда не знает, когда получит его, и сколько денег там будет. Иногда присылают слишком мало.
— Кто? — Вайда не собиралась отступать.
Мы остановились на красный свет. Я попробовал зацепиться за что-нибудь взглядом. Мне не нравились разговоры о финансовой организации библиотеки. Мне не нравилось думать о библиотеке и деньгах одновременно. Но увидел я только негра, который еще в одной тележке развозил газеты.
— О ком ты говоришь? — спросила Вайда. — Кто несет все расходы?
— Фонд. Мы не знаем, кто за ним стоит.
— Как называется этот фонд? — спросила Вайда.
Наверное, этого оказалось недостаточно.
— "Американское Навсегда Итд.".
— "Американское Навсегда Итд.", — повторила Вайда. — Ничего себе! Похоже на игры с налогами. Кажется, твоя библиотека — чей-то способ не платить налоги.
Теперь Вайда улыбалась.
— Не знаю, — сказал я. — Я знаю только то, что я должен там быть. Это моя работа. Я должен там находиться.
— Милый, я думаю, тебе следует найти себе другую работу. Ты же хоть что-то умеешь?
— Я много умею, — сказал я, слегка обидевшись.
В этот момент мы выломились на автотрассу, мой желудок вспорхнул стаей птиц и змей, запутавшихся у них в крыльях, и мы влились в поток американского моторизованного сознания.
После стольких лет это было страшно. Я чувствовал себя динозавром, которого выдернули из могилы и заставили бегать наперегонки с автострадой и ее металлическими плодами.
— Если ты не хочешь работать, милый, — сказала Вайда, — я смогу содержать нас, пока тебе этого не захочется, но ты должен выкарабкаться из этой библиотеки как можно скорее. Это место тебе уже не подходит.
В окно я увидел знак: курица держит гигантское яйцо.
— Я сейчас совсем о другом думаю, — сказал я, пытаясь уклониться от темы. — Давай поговорим об этом через несколько дней.
— Неужели тебя беспокоит аборт, милый? — сказала Вайда. — Нге волнуйся, пожалуйста. Я вполне доверяю Фостеру и его врачу. А кроме этого, сестра в прошлом году делала в Сакраменто аборт и на следующий день уже пошла на работу. Небольшая усталость и только, так что не волнуйся. Аборт — довольно простая штука.
