Она выпрямилась на кресле.
— Войдите.
Два раза просить не пришлось.
Парень, что вошел к ней в кабинет, был незнакомым и… казался странным. Элиза подозрительно скривилась, пытаясь понять, что именно с ним не так, однако сколько бы она не старалась, взгляд не мог зацепиться ни за что конкретное, кроме, разве что, излишней бледности.
В остальном он выглядел нормально. Серый костюм, яркие рыжие волосы и натёртые до блеска туфли… всё с иголочки.
Парень подошел к рабочему столу девушки и уставился прямо ей в глаза, не говоря ни слова.
Элиза приподняла бровь вверх.
— Я вас не помню, — девушка быстро перебрала в голове всех клановых наследников и заместителей — этого парня среди них точно не было.
Его невозмутимое лицо на секунду дрогнуло, словно он растерялся. Однако затем незнакомец всё же начал говорить, проигнорировав слова Элизы.
— Империя хочет отобрать у тебя всё.
Белецкая помотала головой. Еще один КОБРовец? Да еще и на «ты»? У неё нет на это времени. Девушка хотела было открыть рот, чтобы выгнать его вон, однако не успела.
— Республика тоже хочет отобрать у тебя всё.
Он запнулся и на мгновение глянул вверх, словно вспоминая какой-то заученный текст. После чего продолжил ровной, как у диктора, интонацией.
— Дай трущобным набраться сил, и они тоже отберут у тебя всё.
Элиза нахмурилась.
— И, конечно… — парень скривился, словно вновь забыл слова, — все мелкие клановские паразиты хотят ровно того же.
— И? — Элиза сглотнула ком в горле.
Всё это она понимала и без него. Больше её интересовало, какую из сторон он представляет.
— Я, — он ткнул себя пальцем в центр груди, — и мои друзья… мы можем помочь тебе разобраться с ними всеми.
Девушка хмыкнула.
— Да ну? Я даже не знаю, кто ты такой.
Парень ухмыльнулся.
— Рэджинальд Гримм, — он театрально поклонился, от сухости в голосе не осталось и следа, — к вашим услугам.
— Значит, — Элиза закачала головой, — можешь со всем разобраться?
Что за бред он несет?
— И что я должна буду взамен? — ей было просто любопытно, что ещё этот Рэджинальд Гримм может ей сказать.
Ухмылка на лице Гримма превратилась в полноценную улыбку.
— Я… могу расценивать это как согласие?
* * *
Дождь всё утро лил как из ведра, однако толпу людей, собравшихся на одной из площадей в центре столицы, это не пугало. Их здесь было много, не меньше нескольких тысяч. Разные возраста и профессии, разные районы и семьи, но всех их объединяло одно — ненависть к тем, кто решил, что может помыкать чужими жизнями.
Импровизированную сцену в центре площади окружали транспаранты и плакаты, а у каждого второго здесь на плече висела повязка с числом «103». Именно столько людей погибло в ту самую злополучную ночь в клубе.
Однако протестующие здесь были не одни. Как и свойственно всем протестам, компанию им составляли черные ряды из полиции, со щитами и дубинками.
Пока что никаких стычек не произошло. Сару это радовало.
А вот что никак её не могло не радовать, так это тот факт, что к мегафону на «сцене» подпускали кого угодно. И поэтому, когда туда вышел бритоголовый парень в баффе на пол-лица и начал нести какую-то радикальную чушь, она тут же поспешила прервать его.
— Вы не понимаете, у нас один выход! — кричал он в мегафон, поворачиваясь по кругу. — Брать оружие и показывать этим свиньям, где их место — силой!
Ботинок Сары наступил на промокшую листовку, валяющуюся на земле. Было некрасиво топтать лица погибших, которые были на ней напечатаны, но люди разбрасывали агитационные постеры по округе в таких количествах, что другого варианта не было.
— И тогда! — парень на сцене продолжал желчно плеваться, обращаясь к толпе. — Гниды пожалеют, что вели себя с нами как с грязью! Резать их! Топтать! Кто со мной, ну же! — он махнул руками, чтобы толпа начала скандировать вместе с ним, — Резать! Топта…
В этот момент Сара проскочила мимо девушки с плакатом «УБИ — УБИйцы» и добралась до сцены, где вырвала мегафон из рук бритоголового, отдаленно напоминающего ей Макса.
— Твоё время закончилось, — холодным тоном произнесла она, глядя ему прямо в глаза.
Парень протянул к ней руку, чтобы забрать устройство обратно себе, однако группа людей за их спинами заступилась за неё, крикнув, что у неё тоже есть право высказаться.
