Постепенное усиление „тенденции“ видно в показаниях Суханова, который постепенно отступал под давлением следствия. По мнению A. Л. Литвина, „из признаний Суханова ясно, что все тогда он делал в сговоре со следствием“[50]. Ясно ли это? Суханов предпочитал излагать следствию свои политические взгляды 1927–1930 гг. В его изложении нет ничего невероятного: „мне стали казаться неизбежными наряду с экономическими трудностями также и политические потрясения“. Кто только этого ни ждал в 1930 г. В условиях народных волнений Суханов считал необходимым „для спасения системы“ предложить ВКП(б) пойти на уступки, приняв ограниченную („куцую“) конституцию, предоставляющую право на легальное существование небольшевистским течениям, стоящим на позициях советской власти и Октябрьской революции. Только в условиях полной социальной катастрофы, „кровавой каши“ (по излюбленному выражению одного из участников нашего кружка)» возможны более глубокие преобразования и политический блок с Крестьянской партией: «Однажды, в момент, когда кровавая каша казалась мне неизбежной, я все это высказал в одном из разговоров: дело так плохо, что даже возможен блок с Кондратьевым».[51]
Суханов признает, что обсуждал с Кондратьевым возможность создания Крестьянской партии, считал это «исторически законным при условии малейшей к тому легальной возможности» и полагал, что она должна иметь эсеровскую идеологию и в перспективе слиться с эсерами. Однако перспектива слияния с эсерами Кондратьеву «не улыбается»[52]. Эта деталь расходится с тенденцией следствия, которое увязывало каждую из «партий» с заграничным центром. Группу Кондратьева так и не удалось увязать с зарубежными единомышленниками, и это объяснимо — Кондратьев считал себя достаточно крупным теоретиком, чтобы не идти за В. Черновым. Это — реальность, с которой следствию пришлось смириться.
Эти показания, данные Сухановым в августе 1930 г., вскоре после ареста, внутренне логичны и совершенно расходятся со схемой следствия. Для выдвижения своего проекта «куцей конституции» Суханов считал необходимым создать авторитетную в стране группу, вождем которой прочил члена президиума Госплана и члена коллегии ЦСУ В. Громана, человека известного и уважаемого в среде социалистической интеллигенции. Но весной 1929 г. Громан отклонил проект Суханова, назвал его тезисы «сталинскими». Из этого можно сделать вывод о том, что попытка Суханова создать организацию не удалась. Но это не противоречит другому толкованию — Суханова не пустили в существовавшую организацию как «слишком левого», даже просталинского. Впоследствии, на дне рождения Суханова 9 декабря 1929 г., между Сухановым и Громаном произойдет даже бурное объяснение по поводу подозрения, будто Суханов состоит в германской компартии. Нужен ли был меньшевикам человек с коммунистическими воззрениями?
Из воспоминаний Валентинова известно, что обвиняемые по делу 1930–1931 гг. В. Громан, П. Малянтович, Э. Гуревич состояли в «Лиге объективных наблюдателей» (название условное, как бы «шуточное»). Валентинов утверждает, что она прекратила существование в 1927 г.[53] Это утверждение вызывает целый ряд сомнений. Во-первых, Валентинов в 1927–1930 гг. лечился и работал за границей. Откуда ему знать, точно ли не собираются члены Лиги. Ему могли не сообщать о деятельности Лиги и во время кратких приездов в Москву — лишнее распространение информации об этом было нежелательно. Во-вторых, Валентинов не мог не понимать, что его рассказ о Лиге доказывает факт длительного существования нелегального кружка политически влиятельных социал-демократов и подтверждает материалы процесса. Не желая «лить воду на мельницу» коммунистической пропаганды, Валентинов должен был «умертвить» Лигу именно в 1927 г., чтобы она не могла преобразоваться в «Союзное бюро». Между тем с 1927 г. у социал-демократов было больше оснований для недовольства официальным курсом, что могло только активизировать, а не прекратить их обсуждения. 1927 г., таким образом, может рассматриваться как дата прекращения работы Лиги лишь в том случае, если Лига в этом году преобразовалась в политическую группу с другим наименованием. Подследственные называли разные даты образования «Союзного бюро» в 1926–1928 гг., в том числе 1927 г. Вероятно, это был постепенный процесс, без акта образования бюро. Эту версию поддерживают некоторые «неклассические» показания.
