Главной тревогой Империи в последнюю четверть XIX века был политический террор и распространение в образованной публике (включая государственную службу) диких идей народоправства. Причиной разрастания революционного движения была праздность интеллигенции, превращавшейся во внутреннего врага, с которым Империя поначалу не знала иного средства борьбы, кроме виселицы и каземата.
Как ни отрекались народовольцы от «нечаевщины», именно в «Катехизисе революционера» (1869), написанном С. Нечаевым, изложена главная идея их деятельности: «У революционера нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Всё в нем поглощено единым исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью – революцией. Он… разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, со всеми законами и приличиями… этого мира. Он презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит… нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него всё, что способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно всё, что мешает ему. Все… чувства родства, дружбы, любви, благодарности и даже самой чести должны быть задавлены в нем единою холодною страстью революционного дела… У товарищества нет другой цели, кроме полнейшего освобождения и счастья народа, т. е. чернорабочего люда. Но… товарищество всеми силами и средствами будет способствовать к развитию тех бед и тех зол, которые должны вывести, наконец, народ из терпения и понудить его к поголовному восстанию».
Как только в «Народной воле» победила линия террора (как тогда выражались, «революционная борьба по методу Вильгельма Телля и Шарлоты Корде»), всякая интеллектуальная работа и проповедь социализма в крестьянской среде отошли на второй план. Николай Морозов писал: «… подбирали мы себя совсем не спрашивая, каких кто убеждений, а исключительно по нравственным качествам и по готовности жертвовать собой против деспотизма. За все время существования “Земли и воли” и “Народной воли”, я не помню даже ни одного разговора в нашей среде о социализме…». Какая-нибудь декларация принимались, к примеру, потому, что «она трогательно написана». Программу «Народной воли» (которая была написана «как-то вечером» Львом Тихомировым) приняли, но забыли на следующий же день о ее содержании. Документы порой разительно противоречили один другому. А письмо, направленное после убийства Государя, было настолько несообразно всей деятельности народовольцев, что Александру III не поверил в его подлинность.
В Программе Исполнительного комитета «Народной воли» было отмечено, что народовольцы по своим убеждениям – социалисты и народники, но в отличие от своих предшественников народовольцы считали, что сначала необходимо совершить демократический государственный переворот, и только после этого проводить социалистические преобразования. Но Морозов пишет совершенно иное. Он припоминает, что только террор казался единственно действенным способом борьбы. «Всякое другое средство борьбы представлялось мне безнадежным среди окружавшего нас произвола и насилия и всякая другая цель нецелесообразной, так как уже в то время я пришел к убеждению в психической неподготовленности полуграмотных масс современного мне поколения к социалистическому строю, требующему от населения высшей психики, чем существующая теперь, и надеялся только на интеллигентскую, а не демократическую республику». В программе народовольцев народ должен был осуществить лишь содействие перевороту и тем самым склонить на его сторону общественное мнение Европы.
«Интеллигентская республика» – диктатура заговорщиков. Именно в этой форме образовалась затем и Республика Советов в 1917, и «новая демократическая Россия» в 1991. В обоих случаях заговор и переворот не предполагали никакого «проекта России». «Психическая неготовность» масс, зафиксированная Морозовым, указывала на колоссальный разрыв между интеллигентской страстью к общественным сдвигам и спокойной размеренностью жизни подавляющего большинства подданных исполинской Империи. Интеллигенция жаждала публичных дискуссий, межпартийных дрязг, народного представительства и отчетности «верхов» Империи перед народными трибунами. А народ просто хотел благополучия и справедливости, ожидая ее от «верхов», ведущих непростые реформы и ограждающих страну от внешних недругов.
