По нижней части стройки, примерно в 10–15 метрах от ивняка, на высоких флагштоках висели знамена разных стран, среди которых был и красный со звездой и полумесяцем – флаг Турции. Нижний угол его был несколько истрепан. Иногда в ветреную погоду в моей комнате было слышно, как шелестят знамена. Это отвлекало меня от моей писанины. Мне становилось трудно сосредоточиться. Знамена также очень часто преграждали попадание в комнату прямых солнечных лучей… Но в определенные часы дня солнечные лучи все же проникали через окно и озаряли письменный стол, кресло, книжные полки и выцветшие стены в моей комнате.
Иногда мне приходилось наблюдать весьма забавную картину.
Солнечные лучи, попадая на серебряные изделия, а также на воды Москва-реки, создавали потрясающее сияние, и свет отражался на всех окнах нашего 16-этажного дома, в том числе моей квартиры…
Рабочий день у меня начинался в 8 утра с питья крепкого сладкого чая из стакана в посеребренном подстаканнике. После я отправлялся во 2-е Архивное управление, откуда возвращался около 6 вечера с копиями писем и прочих бумажек. Для этого мне приходилось копаться в кипах пыльных документов с запахом сырости. Дома после недолгой передышки я снова садился за работу над монографией, перебирая копии архивных бумажек. При этом неоднократно пил чай из стакана в посеребренном подстаканнике. Работал я до поздней ночи.
Так однообразно проходили дни. Я почти не видел Москвы, гигантского мегаполиса, который раскрыл свои объятия для таких, как и я – представителей бывшего Советского Союза, представив им возможность заработать кусок хлеба.
Мне даже некогда было тосковать по родине. Дом, письменный стол, бумажки, дорога в архив, пыльный и пахнущий сыростью. А на обратном пути серебряный рынок, рабочие бараки, наконец, снова дом… И еще 157-й гастроном, куда наведывался иногда за продуктами и сигаретами…
Тема, над которой я работал, была довольно интересная и в то же время достаточно сложная, как алгебраическая задача, решение которой не удается: «Передача при резонансе на огромное расстояние амплитуды колебаний от незначительных воздействий, не входящих в такт». Одно время в архиве я занимался даже исследованием таинственного происшествия, описанного в Библии: историей разрушения Иерихонского собора во время молебна. В действительности же причиной тому послужило созвучие инфразвука мелодии в исполнении духовых инструментов с диапазоном основной части голосов прихожан, читающих молитву, то есть в результате резонанса.
Как-то мне довелось изучать материалы еще об одном невероятном явлении. 1906 году в Санкт-Петербурге, когда эскадрон кавалерии переправлялся через Египетский мост, то последний не выдержал резонанса из-за внутреннего колебания. Причиной тому был слаженный и равномерный топот копыт коней. В результате мост рухнул в одно мгновение…
На досуге я не упускал возможности спускаться вниз, надев спортивный костюм и тапочки, и бегать, чем точить лясы с Верой Тимофеевной – пожилой соседкой по лестничной площадке. Шум неимоверного количества автомобилей, носящихся по огромному проспекту, смешивался с гулом башенных кранов и тяжелой техники, плюс голоса строителей. Все это хоть и нарушало спокойствие Москва-реки, меня почему-то не раздражало. Отрывая от тишины и собственного эго, это непродолжительное время помогало мне ощущать себя частью огромного шумного мира.
Выкуривая сигарету, я одновременно наблюдал за рабочими, которые отдыхали, сидя на деревянных скамейках под ивами. Недалеко от моей квартиры в бараке жили трое китайцев, двое румын, двое белорусов, один молдаванин и один турок по имени Эмре. Бывало, здоровался и переговаривал с турком. Это был незавидного телосложения юноша лет 22–23.
Китайцы были эмоциональны, часто скандалили, иногда дело доходило до драки. Они всегда заступались за своих. Румыны и молдаване после распития красного вина веселились и пели. Белорусы приводили себя в порядок и, спускаясь к реке, где вечерами разгуливали местные девушки, пытались заводить с ними знакомство…
Эмре же выделялся необщительностью. Это был парень некомпанейский. Бывало, правда, захаживал в барак к другим своим согражданам на огонек, но, в основном, отличался своей замкнутостью.
