– Jävlar![12] – воскликнул он.
Это прозвучало как ругательство.
– Мой папа говорит, что ругаться – это скверная привычка, – сказала я, украдкой вытирая руки о пальто.
Мальчик смотрел на меня во все глаза.
– Прости. Ты, наверное, не говоришь по-английски? Где мы сейчас? В Швеции? – спросила я. – God jul.
Это значит «Счастливого Рождества» по-шведски. Я могу пожелать «Счастливого Рождества» на любом языке. Эльфы, те вообще могут свободно говорить на любом языке и диалекте, но я всего лишь человек.
– Вы с отцом – грабители? – спросил он.
У меня перехватило дыхание. Оказывается, он понимает по-английски!
– Мой отец раздает подарки, а не крадет их. Он Санта. – Мальчик продолжал смотреть на меня, потому я решила пояснить: – Клаус. Санта-Клаус. Святой Николай. Пер Ноэль. Ах да, мы же в Швеции: Томте. Ниссе…
Мальчик выглядел еще более озадаченным:
– Санта-Клаус – азиат?
– Нет, просто я приемная. Он не мой родной отец, – пояснила я.
Мальчик попятился назад.
– Если вы сейчас же не уберетесь отсюда, я вызову polisen. Полицию, ясно?
Полицию? Ой-ой.
– Папа… – еле слышно позвала я.
– Почти закончил, Натти! – донеслось из гостиной. – Возьми мне печенье и назад в упряжку.
– В упряжку, – повторил мальчик.
– В санки. Или… в повозку? Санта так путешествует.
Мальчик сердито на меня посмотрел:
– Я знаю, что такое упряжка.
– Она ждет нас на улице, – сказала я. – Если не веришь, пойди посмотри.
Мальчик подбежал к окну и выглянул наружу. Не веря своим глазам, он обернулся, пристально посмотрел на меня и рухнул на пол. Закрыв глаза, он не переставал повторять:
– Это все не по-настоящему. Мне это просто снится.
Я ущипнула его за руку так сильно, что он вскрикнул:
– Видишь? Ты не спишь.
Он потер руку:
– Это ничего не доказывает.
Тут-то я заметила над нашими головами связку омелы и подумала: вот мой шанс. Я обняла его и поцеловала. На вкус его губы напоминали шведские рождественские сладости.
Я услышала, как кто-то откашлялся, сказав «хо-хо-хо», и мы тотчас отпрыгнули друг от друга. Глаза мальчика были готовы выскочить из орбит, когда он увидел Санту во всей его клюквенно-вельветовой красе.
– Натти, нам пора, – сказал Папа.
– Ты и правда настоящий, – прошептал мальчик.
– Верно, и я знаю, когда ты вел себя хорошо, а когда плохо, – пошутил Папа. Мне стало неловко.
Папа как раз выволок меня на улицу, когда мальчик подбежал к окну и крикнул:
– Меня зовут Ларс! А тебя?
– Натали! – ответила я.
Когда я вспоминаю об этом, то понимаю, что тогда у меня впервые появилась возможность кому-то представиться. На Северном полюсе меня все знали еще с пеленок. Эльфы звали меня Натти потому, что так называл меня Санта. А тут я впервые стала Натали.
Мы все еще стояли возле стола с закусками, когда Папа решил присоединиться к вечеринке, приветствуя всех взмахами рук и традиционным возгласом «хо-хо-хо». Эльфы пришли в полный восторг. Обычно они избегают публичного проявления чувств, но для Санты делают исключение. Для них он все равно, что рок-звезда.
– С первым декабря! – прокричал он.
– С первым декабря! – грянули эльфы в ответ.
– Вы хорошо поработали, и я чертовски вами горжусь. Дорога до финиша будет напряженной, но мы сделаем это, как делаем каждый год. Повеселитесь сегодня от души! А завтра начнется настоящая свистопляска! – Все хлопают, Папа осматривает толпу. – Где моя Натти? Натти, выйди сюда и скажи что-нибудь нашему отряду.
Это последнее, чего бы мне сейчас хотелось, но эльфы вытолкнули меня в центр зала. Папа обнял меня и посмотрел – как всегда, с любовью и гордостью. Я попыталась вытереть пятна, проступившие на платье. Хорошо еще, что оно того же цвета, что и пунш.
– Скажи что-нибудь, Натти, – улыбаясь, попросил Папа.
Что я должна сказать? Я всего лишь дочь босса.
– М-м, счастливого Рождества, – промямлила я, и все вежливо захлопали.
Папа подал сигнал эльфийскому оркестру, и тот заиграл знаменитую песню «Last Christmas», любимую рождественскую мелодию моего отца. Эльфы думают, что это своеобразная эльфийская вариация песни Элвиса «Santa Claus is Coming to Town», но я-то знаю правду. Папа любит дуэт Wham![13]
