– Потанцуй со своим стариком, Натти, – сказал он, взяв меня за руку. Он вел меня в фокстроте, а я изо всех сил старалась не отставать. Я чувствовала, что эльфы с жалостью наблюдают за тем, как я танцую с собственным отцом.
– Могу поспорить, у тебя сегодня ни одного свободного танца не осталось. Натти, скажи, что бы ты хотела получить на Рождество?
Я не знала, что ответить, потому что единственное, чего бы мне хотелось, разобьет ему сердце.
– Еще не думала, – солгала я.
Папа понимающе посмотрел на меня и погладил по плечу. Казалось бы, пора уже поумнеть и не пытаться обмануть самого Санта-Клауса.
– Дорогая, если ты веришь, думаю, ты получишь именно то, чего хочешь.
Я хочу верить. Очень хочу.
Есть два типа детей. Те, кто верит, и те, кто нет. И тех, кто верит, с каждым годом все меньше. Папа говорит, что не так-то просто попросить ребенка поверить в то, чего он не видит. По его словам, в этом и заключается суть магии. Он говорит, что если у тебя внутри есть эта самая магия, то ее нужно беречь, ведь если она пропадет, это уже навсегда.
Когда песня закончилась, папа пожелал всем хорошего вечера и вернулся обратно в офис. Я хотела пойти с ним и уснуть возле камина, наблюдая, как он составляет списки плохих и хороших детей. Но я осталась в Великом зале, качалась в такт музыке и смотрела, как танцуют остальные. Ко мне проскользнула Сондрин, сказала, что ей нравится мое платье. Разумеется, оно ей не нравилось, но я поблагодарила ее, ведь она хотя бы попыталась быть доброй ко мне. И мне не пришлось стоять в одиночестве. Сондрин рассказала о танцевальной видеоигре, которую состряпали в департаменте игр и для которой изготовили нескользкую платформу. Сначала все затевалось как шутка, но потом они так увлеклись, что теперь эта игрушка окажется под рождественской елкой у многих детей.
Потом Роан, эльф-кукловод, позвал Сондрин танцевать, и она переключилась на него, улыбаясь от одного острого уха до другого. Когда я была маленькой, то с помощью скотча пыталась изменить форму ушей – хотела, чтобы они выглядели острыми. Но ничего не вышло.
Элинор и Флинн снова танцевали.
На прошлой неделе в мастерской Элинор спросила меня за обедом:
– Натти, с кем ты пойдешь на Снежный бал?
После длинной паузы я ответила:
– Ни с кем.
– О! – сказала она, и в этом было столько жалости, что мне стало невыносимо горько.
Я проглотила кусок лосиного мяса и продолжила:
– Я хотела пригласить того мальчика из Швеции, но…
– У тебя разве есть знакомые в Швеции? – спросила она.
Тогда я рассказала ей историю о Ларсе, о его желтых волосах и шведских сладостях. Взгляд Элинор стал таким напряженным, будто бы она мне не верила.
– Хм, звучит так, будто у вас прочные отношения. Но почему же мы впервые о нем слышим? – спросила Элинор, перебирая пальцами пряди серебристых волос.
Я закусила губу.
– У нас были отношения. Но мы… мы больше не общаемся. У меня даже нет его адреса.
У меня и раньше его не было, мы же на самом деле не общались.
– Думаю, ты должна найти этого мальчика, Натти. Узнать, суждено ли вам… Флинн, найди, пожалуйста, адрес шведского мальчика по имени Ларс. Возраст пятнадцать-семнадцать лет.
Флинн ничего не ответил, и Элинор снова его окликнула.
– Что? – наконец отозвался он.
– Нужно, чтобы ты нашел мальчика из Швеции. Его зовут Ларс, – попросила она голосом, сладким, как сахарная вата. – Натти, ты не знаешь, что он загадал на Рождество? Так нам будет легче искать его среди всех шведских мальчиков-блондинов по имени Ларс.
Флинн снял наушники и указал на часы с обратным отсчетом. До Рождества осталось двадцать пять дней:
– Вы бы лучше вернулись к работе, если хотите выполнить сегодняшний план.
– Не будь таким занудой, – сказала она. Склонившись над клавиатурой, Элинор слегка ткнула Флинна локтем. Ее шелковистые волосы коснулись щеки эльфа.
– Хорошо, значит у нас есть год, имя, цвет волос, игрушка, страна. Натти, ты говорила, что он живет у моря?
Я кивнула.
Она напечатала еще пару слов.
– Хм. Ничего не вижу.
– Может, это было не в Швеции, а в Норвегии. Или в Финляндии.
В моем голосе звучало отчаяние, и они тоже его слышали. Это было ужасно.
