Вонючий рассвет

У известного писателя Макарова случился жуткий творческий кризис. В течение двух недель его ежедневные мучительные отсидки за компьютером порождали текст, который даже у самого тихого и доброжелательного читателя способен был вызвать лишь изжогу и непреодолимое желание удавить автора собственными руками. Куда, спрашивается, подевалась непринужденность стиля? Где точность определений и красочность метафор? Но главное - идейки, с тупым упорством всплывающие из глубин его подсознания, по своей ценности и глобальности оказывались похожими, на куриные какашки, что, естественно, и проявлялось на бумаге с удручающей очевидностью... Сплошной позор и унижение.

До сих пор Макарову интеллектуальная немощь была незнакома. Ничего подобного с ним раньше не случалось. Не удивительно, что в первый момент он растерялся. Человека обычно ветреного и непостоянного в пристрастиях, когда это касалось людей, его никогда не покидала беззаветная любовь к словам, которым он, выполняя Божий Промысел, даровал жизнь на бумаге. Макарову и в голову не могло прийти, что наступит день, когда они отплатят черной неблагодарностью и откажутся выстраиваться в стройные колонны по первому его требованию.

И вот случилось... Макаров был взбешен и обескуражен.

"Исписался, брат, неужели теперь и мне суждено узнать, что такое творческая импотенция, умственная слабость, - пронеслось в его измученном сомнениями мозгу. - Увы, в жизни всегда так бывает - сначала можешь, а потом, раз - и все"!

Макаров затосковал и приготовился к худшему - не исключал, что ему придется подыскивать новый способ зарабатывать себе на жизнь... Впрочем, природная сила воли, а этим своим качеством он всегда гордился, не подвела и на этот раз. Его деятельная натура не могла смириться с абсурдностью ситуации. Нет, сдаваться он не собирался.

"А кто это сказал, что импотенцию не лечат? Лечат, еще как лечат"! - сообразил он и немного успокоился.

Дальнейшее понятно, импотенцию лечить - это не умные книжки писать. Макаров незамедлительно принялся разрабатывать план духовного возрождения. Особой оригинальностью ему отметиться не удалось, план был выдержан в народном духе и включал в себя давно опробованные приемы.

Для начала Макаров решил, что было бы неплохо позволить себе вволю покуролесить. Напился до чертиков. А там все пошло само собой - случайная компания, странные девицы, отвратного качества водка... Может быть, не обошлось и без потасовки... Разве все упомнишь...

То, что это была основательная встряска, стало ясно уже к обеду следующего дня, когда, пусть и не без труда, Макарову удалось частично преодолеть похмельный синдром. Почувствовав на минуту, что к нему, вроде бы, возвращается привычная легкость в мыслях, Макаров, сгорая от нетерпения, припал к клавиатуре компьютера... Его пальцы привычно забегали от буквы к букве, но... чуда не произошло. Он просидел не менее сорока минут, но так и не сумел выдавить из себя ни одной стоящей фразы. Кризис, господа мои, кризис...

И вторая попытка привести себя в порядок была вполне традиционна. Макаров отправился к любовнице. Ксения Кларкова, давняя знакомая Макарова, в последнее время имевшая неплохие шансы стать законной женой популярного писателя, встретила его тепло. Что там ни говори, она была женщиной доброй, к тому же давно привыкла к внезапным перепадам настроения своего приятеля.

Ксения сразу поняла, что Макаров переживает не лучшие времена. Ему явно требовалось женское внимание и сочувствие, поэтому она без лишних разговоров приняла приглашение отправиться в ресторан "для отыскания в приятном времяпрепровождении высшего смысла бытия".

Макарову нравилось выставляться перед знакомыми женщинами неисправимым плейбоем, а где это лучше всего проделывать, если не в ресторане! Не удивительно, что оказавшись за столиком, он почувствовал себя увереннее, у него даже проснулся здоровый аппетит, что, как известно с давних времен, является верным признаком душевного выздоровления.

- Потанцуем, - предложил он, насытившись, и игриво подмигнул.