Дверьвертушка крутится вокруг своей оси. Дверь-вертушка, поворачиваясь вокруг своей оси, издает легкий, нежный скрип. У двери четыре отделения, четыре секции; в каждой секции могут уместиться два поэта, если они тощие и если дух у них преобладает над плотью. Отделения двери-вертушки формой напоминают куски свежего сыра, мягкого белого сыра, восстанавливающего силы, сыра для кормящих матерей. По краям двери-вертушки снизу доверху идет щеточка, преграждающая путь холодному воздуху с улицы. Дверьвертушка – остроумное сравнение, нечто вроде метафоры, которую при случае можно использовать. Артистическое кафе полно остроумных сравнений.
– В Уэске открылся конкурс поэтов. Премия – цветок и три тысячи песет. Тема свободная.
Поэзия тоже полна остроумных сравнений. Белый саван снега уже не в моде. Теперь модна игра слов и каламбуры вроде того, что «обет» – это очень сытно, почти как «обед», а «бок» – очень глубоко и религиозно, почти как «бог».
Дамы толстеют, но это неважно. Дамы пишут стихи и прозу, но это тоже неважно. Это зависит от желез внутренней секреции.
Поэты пьют кофе с молоком, который всегда подкрепляет. Коекто иногда воздерживается и сберегает четырнадцать реалов. Зато дамы никогда не воздерживаются. Дамы ненасытны.
– Принесите кофе с молоком.
Молодой человек из провинции чувствует прилив галантности.
– Хотите рюмочку анисового ликера? Я угощаю, если не возражаете.
– Благодарю, моя прелесть!
Молодой человек из провинции заливается краской и невольно устремляет взор на могучую грудь сеньоры. У них в провинции такого не бывает. У них в провинции дамы тоже толстые, но они не пишут стихов; они вяжут чулки и делают мережку. У них в провинции дамы тоже пахнут коровой, но не пьют анисовый ликер; они пьют шоколад, да и то не всегда.
Молодой человек из провинции собирается с силами. Смелей, юноша!
– Не стоит благодарности.
Дама с могучей, колышущейся грудью глубоко вздыхает. У дамы с могучей грудью лезут волосы. Надо каждое утро втирать в кожу головы серный лосьон.
– Итак, вы в Мадриде, а?
– Да, как видите…
– Отлично, отлично!
В иные дни вместо этой фразы произносится другая:
– Вот что я вам скажу, и вполне серьезно: Бальзак… Да что там, и без слов ясно!
Молодой человек из провинции начинает думать о Бальзаке, но путает его со Стендалем. Ах, нет – с автором «Мадам Бовари», как бишь его…
У сеньоры с пышной грудью день на день не приходится.
– Что с тобой, Росаурита?
Молодой человек из провинции находит, что называть даму с такими телесами Росауритой немного неловко.
– Ничего, я здорова. О, дорогой мой! Тысячу благодарностей!
– Не за что.
С этой грудастой сеньорой беседа никогда не остывает.
– Чтото такое я съела, ужасная отрыжка весь вечер.
– Несварение, выпейте соды.
Молодой человек из провинции не осмеливается говорить Росаурите «ты». Молодой человек из провинции очень почтителен к старшим.
За соседним столиком прилично одетые господа говорят о поэзии.
– Можешь одолжить мне три дуро? Завтра отдам.
Господину, который просит три дуро, должны крупную сумму – премию на конкурсе поэтов. Господин, который просит три дуро, имеет большой кредит.
– Вы получили премию в ЛаКорунье?
Господин, который просит три дуро, элегически вздыхает.
– ЛаКорунья!
Парит над столиками, взмывая к потолку и исчезая в телефонной будке, степенный ангел молчания, мимолетный ангел.
Росаурита ест олью, запивая анисовым ликером.
– Вкусно!
Молодой человек из провинции думает: теперь пора!
Росаурита вытаскивает изза пазухи листочки бумаги и карандашом, который ей одолжил официант, записывает несколько слов. Потом снова прячет листочки за пазухой – скомканные, теплые, влажные.
– Что это будет?
– Соло.
В кафе, похожем сейчас на станцию метро «Антон Мартин», только что появился дрожащий старичок, у которого вставная челюсть, недержание мочи и дочьмонахиня в Альбасете.
– Что происходит с этими нынешними поэтами, я знаю лучше всех. Еще бы мне не знать!
Посетители кафе не спрашивают у дона Мамеда, что происходит с этими нынешними поэтами. Не везет старичку! Служащая зовет к телефону:
