– Да, – ответила Джорджи. – Именно так все и происходит.
– Ты не знаешь, как все происходит. Ты сама мне в этом признавалась. И когда? Когда ты прожила столько лет, пытаясь это понять. Я не хочу ничего ломать.
Джорджи замотала головой:
– Хизер, забудь все, что я говорила. Не слушай меня. Зачем тебе меня слушать? У тебя своя голова и своя жизнь. Если не рисковать, твоя жизнь пройдет тихо и бесцветно.
– Но ведь это не какая-то там безумная любовь, – сказала Хизер, с отчаянием глядя на входную дверь. – Всего лишь шанс.
– Шанс быть счастливой.
– Или шанс остаться с разбитым сердцем, как ты?
– Шанс чувствовать себя живой. Быть… Хизер, забудь все, что я тебе раньше говорила. Счастье стоит риска. Думаешь, я бы сейчас не рискнула всем, чтобы увидеть Нила на пороге? Так в жизни и бывает. Ты рискуешь всем. И продолжаешь надеяться, что сможешь его удержать.
– Ее.
– Не важно.
Звонок заставил их обеих обернуться. Потом дверь открылась, и в прихожую снова вошла Алисон, поправляя налезавшие на лоб волосы.
– Простите. Я думала, все еще там… и потому вошла… Кажется, я оставила в вашей прачечной свои ключи. Лежат на сушилке…
– Постой здесь. Я схожу за ними, – вызвалась Джорджи.
Она крепко стиснула руку Хизер и пошла в прачечную. Там она села рядом с матерью и показала ей щенка, которого доставала из мешочка и оживляла своими массажем.
Ключи Алисон так и лежали на сушилке.
Мать отдала Джорджи другую пару велюровых брюк и розовую футболку.
Белая рубашка Алисон годилась только на выброс, и Хизер предложила ей свою футболку с эмблемой маркетингового клуба «ДЕКА». Футболка болталась на Алисон, как на вешалке.
Сушилка была неподходящим местом для щенячьего гнезда, и потому щенкам устроили новое, рядом с елкой. Лиз решила, что им с Кендриком теперь никак нельзя ехать в Сан-Диего, оставляя малышей без присмотра.
– Видишь, как все получается? – сказала Джорджи мать. – Тебе не придется праздновать одной.
Все единогласно решили, что после случившегося Алисон никак нельзя возвращаться на работу, не сообщив причины своей задержки. Ее телефонный разговор с хозяином пиццерии длился десять тягостных минут.
– Он что, тебя уволил? – спросила Хизер, когда Алисон вошла в гостиную.
Бывшая доставщица пиццы пожала плечами:
– Я и так на следующей неделе собиралась возвращаться в Беркли.
Во всем этом была и светлая сторона. На заднем сиденье машины Алисон лежали три большие коробки с пиццей, лазанья, сильно остывшие жареные грибы и дюжина хлебных рулетиков с сыром пармезан.
– Какой щедрый подарок накануне Рождества, – сказала Джорджи, открывая коробку с пиццей.
К счастью для Хизер, мать смотрела только на щенят и не замечала, как ее дочь и Алисон хихикают, сидя на диване и уплетая пиццу.
Когда Джорджи проглотила уже три больших куска, в кухне вдруг зазвонил коричневый телефон.
Хизер сразу прекратила разговор. Джорджи бросила недоеденный кусок и побежала на кухню, чуть не наступив на Порки.
– Алло, – сказала она, успев взять трубку после третьего звонка.
– Привет, – послышался голос Нила. – Это я.
– Привет.
Хизер уже стояла за спиной.
– Иди наверх, – прошептала она. – Я повешу.
– Нил, подожди немного. Я сейчас поднимусь наверх. Ты никуда не торопишься?
– Нет.
Хизер потянулась взять трубку. Джорджи прижала трубку к груди, как недавно прижимала щенка.
– Обещай мне, что не будешь с ним говорить, – шепнула Джорджи, и Хизер кивнула. – Заклинаю тебя жизнью Элис и Нуми, – сказала Джорджи.
Хизер снова кивнула.
Джорджи отдала ей трубку и побежала наверх. Когда она снимала трубку желтого телефона, у нее тряслись руки. Такого с ней не бывало даже во время сильных депрессий. Вероятно, это признак надвигающегося диабета.
– Взяла! – В трубке щелкнуло. – Нил, ты слушаешь?
– Конечно.
– Ну вот, теперь можем говорить, – сказала она, садясь на пол.
– Ты как? – спросил Нил.
– Сейчас нормально. А вообще… сегодня был какой-то сумасшедший день. И потом… я уже стала сомневаться, что ты позвонишь.
– Как помнишь, я обещал позвонить.
– Помню. Но… ты был сердит.
– Я… – Нил на секунду умолк, потом заговорил о другом. – Мы пробыли у двоюродной бабушки дольше, чем собирались. Она была очень рада нашему приезду. Упросила нас остаться на обед. Мы и остались. А потом… Знаешь, там такая угнетающая атмосфера. На нас это подействовало, и на обратном пути мы заехали в «Золотое дно».
