Николь понизила голос, когда, укладывая Робби, спросила, какую сказку тот хотел бы услышать. Малыш перестал волноваться, как только они остались одни. У него уже слипались глаза. Он уснул очень быстро, к великому ее сожалению. Ей хотелось, чтобы Филип подольше томился в ожидании. Это пошло бы ему на пользу!
Укрыв заснувшего ребенка, Николь сменила футболку и неохотно вышла в гостиную.
Своим присутствием — как значительностью, так и внушительным ростом — Филип сделал и без того не большую комнату еще меньше. Стоя в центре, он не одобрительно осматривался.
Николь стало немного не по себе, когда она представила, какой убогой должна показаться ее квартира этому богачу. На столе все еще оставалась не мытая после ужина посуда, а на диване лежала куча выстиранного белья, которое нужно было сложить и убрать. На полу были разбросаны игрушки Робби, а на кофейном столике в беспорядке валялись журналы и газеты.
— Я еще не успела ничего убрать, — оправдываясь, сказала Николь.
— Да, я вижу, — медленно произнес Филип.
Николь выпрямилась и вызывающе ответила:
— Сами виноваты! Не надо было приходить без предупреждения!
Он вскинул темные брови.
— Это я виноват в том, что ваша квартира находится в таком плачевном состоянии?
— Конечно! У вас-то, разумеется, есть штат прислуги, которая содержит дом в безупречной чистоте, а у большинства из нас слуг нет. Я работала весь день, потом забрала Робби из детского сада, приехала домой и приготовила ужин. Как правило, я мою посуду, стираю и убираю его игрушки, пока он купается. Из-за вас я ничего не успела. Можете считать меня негостеприимной, но у меня нет времени для непрошеных визитеров.
— Я не в гости пришел. Если бы вы не повесили трубку, мы могли бы обо всем договориться по телефону.
— Насколько я понимаю, мы это и сделали, — сказала она сухо.
— Вы прекрасно понимаете, что это не так. Робер носит фамилию Галантуа. Мы намерены…
— Ваш брат тоже носил эту фамилию, — оборвала его Николь. — Но вы вышвырнули его из вашего дома. Интересно, что вы собираетесь делать с Робби, если он не будет соответствовать вашим высоким стандартам? Отправите его в сиротский приют?
— Не говорите ерунды! Кстати, вы ошибаетесь относительно Раймона. Он сам ушел из дома.
— Так поступит всякий уважающий себя мужчина, если кто-то оскорбляет женщину, которую он любит. Сандра была прекрасным человеком.
— Откуда нам было знать? — произнес Филип, и тон его впервые немного смягчился. — Они встречались очень непродолжительное время. Женитьба — это серьезный шаг. Мы просили Раймона повременить до тех пор, пока они будут более уверены в своих чувствах. Разве это так уж плохо?
— Вы не только дали им совет подождать, — сказала Николь мрачно. — Вы сказали ему, что Сандру интересуют лишь его деньги.
— Это не такой уж редкий случай, когда речь идет о девушке со средним достатком и богатом молодом человеке.
— Если не считать того, что у Раймона не было собственных денег! Однако Сандра оставалась с ним. Вы хотя бы представляете себе, как тяжело им было? Раймон ничего не умел, кроме как делать вино. Единственное, чем он когда-либо занимался, — работа на винном заводе вашей семьи.
— Это не просто средство от безделья для богатенького сыночка, — сказал Филип, — Раймон работал там с детства, изучая производство.
— Вот это-то и плохо, потому что он не умел больше ничего. А Сандра не могла устроиться на работу из-за ваших неумолимых законов в отношении работы иностранцев. Они были вынуждены считать мелочь. В буквальном смысле!
Глубокие складки пролегли на щеках Филипа.
— Раймон мог обратиться ко мне за помощью. Он знал, что я никогда ему не откажу.
— Существует такое понятие, как гордость. Кроме того, они были молоды и любили друг друга. Они легко относились к бедности. Сандра рассказывала мне, что иногда они стояли перед выбором — поужинать или пойти в бистро с друзьями, где можно было сидеть часами с одним-единственным напитком. И то и другое одновременно они не могли себе позволить.
В какой-то миг Николь почувствовала раскаяние, когда увидела страдание, написанное на лице Филипа.
