Как только он произнес это, Пейдж заметил насколько побелели кулачки девушки.
- Вы просто не знаете, о чем говорите, - прошептала она.
- Допустим, но у меня есть повод для жалобы. И я отношусь к ней серьезно. Мистер Ганн не смог скрыть от меня кое-что, хотя очень старался. Теперь, я собираюсь передать свои подозрения по соответствующим каналам и добьюсь того, что в "Пфицнере" будет проведено расследование. Или, быть может, вы предпочли бы общение над отличной камбалой, поджаренной в перцовом масле?
Взгляд, брошенный девушкой в его сторону, нес в себе почти неприкрытую ненависть. Похоже, она не нашла способ притвориться. И теперь выглядела еще менее привлекательной. Вряд ли он когда-нибудь приглашал на свидание ТАКУЮ, по крайней мере ничего подобного он сейчас припомнить не мог. Почему он ДОЛЖЕН тратить на нее деньги и время своего отпуска? Помимо всего прочего, по переписи 2010 года в США насчитывалось пять миллионов непристроенных женщин, и по крайней мере 4.999.950 из них должны быть гораздо более привлекательными и менее упорными, чем эта.
- Хорошо, - неожиданно сказала она. - Ваше природное очарование просто подкосило меня, полковник, иной причины для моего согласия нет. Пожалуй, даже интересно было бы услышать ваш блеф и посмотреть, как далеко вы уйдете с этой вашей сказочкой о вивисекции. Но мне не хотелось бы связывать наше свидание с вашей дурацкой шуткой.
- Вполне удовлетворен, - ответил Пейдж, с неприятным чувством осознавший, что его блеф НАЗВАН таковым. - Предположим, я вас встречу...
Он замолчал, приметив, что голоса за двойными дверьми стали намного пронзительнее. Спустя мгновение, генерал Хорсфилд, как бык, ворвался в приемную, а по пятам за ним следовал Ганн.
- Я хочу, чтобы вы все поняли, раз и навсегда, - рычал Хорсфилд. Этот проект в конце концов окажется под военным контролем, если только мы не предъявим результатов прежде, чем придет время просить новые ассигнования. Здесь по-прежнему происходит много такого, что Пентагон расценивает как работу с ничтожной эффективностью и высоколобое теоретизирование. И если именно об этом Пентагон доложит в Конгрессе, вы знаете что предпримет Казначейство... Или что за него сделает Конгресс. Нам придется урезать расходы, Ганн. Понимаете? Урезать до минимума!
- Генерал, мы и так уже на самом минимуме, каком только можно существовать, - ответил Гарольд Ганн, достаточно миролюбиво, но и с определенной твердостью. - Мы ни грамма этого антибиотика не запустим в производство, пока не будем всесторонне им удовлетворены. Иной другой путь - просто самоубийство.
- Вы знаете, что я на вашей стороне, - произнес Хорсфилд, став как-то менее грозным. - И генерал Олзос тоже. Но ведь мы ведем войну, без оглядки на то, понимает это общественность или нет. Что же касается такого весьма чувствительного предмета, как смертельные дозы, мы не можем позволить...
Ганн, который с запозданием, но заметил Пейджа по завершении своей собственной тирады, еще с того момента пытался подавать сигналы Хорсфилду движением своих бровей, и неожиданно до генерала дошло. Он резко обернулся и уставился на Пейджа. Несмотря на неожиданно воцарившуюся мертвую тишину, совершенно очевидно, что Ганн пытался сохранить в своем отношении к полковнику некоторые осколки профессиональной вежливости и учтивости, которую сам Пейдж посчитал незаслуженной. Особенно, если принять во внимание, то направление, которое принял его разговор с девушкой.
Что же касается Хорсфилда, то он одним взглядом отнес Пейджа к категории "маловажных личностей". У полковника не имелось никакого намерения оставаться в этой категории даже секундой более времени, требующегося на то, чтобы выбраться отсюда. Естественно, что назвать свое имя было бы смертельно опасно. И, пробормотав девушке "...тогда в восемь", Пейдж бесславно бочком выскользнул из приемной "Пфицнера" и убрался восвояси.
Несколько позже, в тот же день, бреясь перед зеркалом, полковнику подумалось - собственно почему он подвергал себя из ряда вон выходящей серии маленьких унижений. Зачем пытался подобраться поближе к тому, что никак не являлось его делом. Хуже того, совершенно очевидно, эта тема проходит под грифом "совершенно секретно", что делает ее потенциально смертоносной даже для тех, кому о ней следует знать. Не говоря уже о тех, кому положено знать по званию. Иметь сведения о чем-то в Век Обороны означает, быть подозреваемым, как на Западе, так и в СССР [Советский Союз, конечно, стал всего лишь историческим названием, однако возрождение тоталитарной империи на просторах Евразии вполне реально].
