— Мама, ну посмотри же! Посмотри только на эти дома! Да здесь все совсем не такое!
Восторженный голос Розы почти срывался. В порту Триеста они ждали пассажирского судна. На набережной стояли дома — высокие, строгие, под красными черепичными крышами, а за ними, скорее всего, можно было ожидать клубок беспорядочных узких и кривых улочек и переулков. Город амфитеатром раскинулся на склонах холма: вверх карабкались небольшие домики в прелестном южном стиле, окрашенные в теплые тона, а между ними высились одинокие кипарисы.
Саид же, напротив, был околдован видом судов, которые прекрасно просматривались с набережной. Маленькие и большие парусники; старые потрепанные баржи с грузом, укрытым брезентом; даже колесный пароход под гордым именем Милан . А Тони между тем строгим глазом следила за багажом.
— Мама? — Роза обняла мать за талию. — И посмей только сказать, что ты не рада. Мы отправляемся на Занзибар, мама! Наконец-то! — Когда мать не выказала ни малейшего волнения, в голосе Розы отчетливо прозвучало разочарование: — Так ты совсем не рада? Но ведь ты столько лет мечтала об этом…
— Нет, детка, я рада, — отвечала Эмили, прижав дочь к себе. В свои пятнадцать лет Роза была почти одного с нею роста. — Конечно, я очень рада. Я только очень устала.
Это в точности соответствовало истине. Эмили заверила Бисмарка, что она будет готова к отъезду в любой момент. Дни и недели семья буквально сидела на чемоданах; Эмили жила одной мыслью, что скоро увидит Занзибар, и со страхом думала, какое же ее постигнет разочарование, если чемоданы придется распаковать… Ожидание изнурило ее. И вот на пороге возник посыльный и сообщил, что им надо выезжать первого июля. На какой-то миг сердце Эмили замерло, а затем бешено застучало. Двухдневная поездка по железной дороге из Берлина через Бреслау в Вену, где следовало делать пересадку на поезд в Триест, тоже отняла у нее сил немало.
Правдой было и то, что Эмили боялась. Боялась встречи с Баргашем и того, что и на сей раз встреча не состоится. Ибо даже после всех этих долгих лет он не сможет простить ей, что после неудавшегося мятежа она помирилась с Меджидом, вышла замуж за немца Генриха и из любви к мужу приняла его веру. Боялась того, как могут ее встретить на Занзибаре: принять с радостью или еще раз прогнать с руганью и позором. Письма от Холе и Метле и от Замзам, которая написала первой, и то, что она тогда узнавала от матросов с «Ильмеджиди», собственно, и вселили в нее надежду. Но она еще не забыла, какой гнев вызвала ее любовь к Генриху и бегство с Занзибара.
Роза, которая — как уже много раз — угадала ее невысказанные мысли, нежно поцеловала мать в щеку.
— Не думай об этом. Все будет хорошо, дитя мое.
Только в море, Средиземном море, Эмили начала приходить в себя. На палубе она наслаждалась солнцем, которое здесь было намного теплее, чем в Германии; с улыбкой наблюдала за детьми: они толпились у поручней и радовались каждому новому виду, — будь то побережье или остров, или просто одинокий утес, — как самому драгоценному подарку. Подобно губке, они впитывали в себя все новое и незнакомое.
Однажды мы уже плыли этим маршрутом, только в обратном направлении, ты еще помнишь, Генрих? Как мы были счастливы. Счастливы, что свободны, что наконец вместе. Тогда казалось, что все трудности, страхи и страдания остались позади. Почему же нас постигла столь тяжелая судьба? Неужели наши грехи были такими тяжкими? Против Бога, против Аллаха, против людей?
Солнце, которое набирало силу, и широкий простор синего моря постепенно снимали с души Эмили груз страданий — по мере того как они приближались к Африке. Когда утром пятого июля они высадились на Корфу, у них было несколько часов до отплытия. В открытой коляске они прокатились по острову, вдоль подножия мощной венецианской крепости, через скалы и цветущие кустарники, мимо ослепительно белых домов, на фоне которых море казалось цвета глубокой ляпис-лазури. Эмили купалась в этой красоте, в ярких красках и контрастах. А днем позже она вместе с детьми дивилась голому карстовому побережью острова Итаки, и Саид декламировал строки из «Одиссеи» Гомера, которые выучил наизусть в Кадетском корпусе.
