Как, чем, с какой целью — на это у нее не было ответов, да и не могло быть, пока Ута Ю не заглянула в само лицо бездны, способной самостоятельно видеть, оценивать ситуацию и, быть может, даже мыслить.
Она осторожно навела справки об отношении к Плавту других сотрудников океанического лабораторного комплекса.
Уту уже давно не удивляло, что и молодящийся лощеный карьерист Фат, и сухарь-служака Ой Хо, и даже старая университетская карга Изза, за которой вечно тянулся шлейф миазмов от бальзамических уксусов и притираний — все они имели одинаковую военную выправку и внушительные послужные списки.
Соответственно и контакты ее теперешних коллег с безмолвным, малоподвижным, но без сомнения живым Плавтом не выходили за рамки обычных уставных отношений военных ученых с объектами сверхсекретных исследований. Даже тактильные контакты сотрудников Океанариума были выхолощены и полностью регламентированы Журналом полевых исследований, Формой № 86 и Протоколом о секретности. Сердце же Уты было неспокойно: в ее участившихся сновидениях стали возникать прежде невиданные образы, пугающие даже ее, кадрового офицера Поиска.
А с некоторых пор появились и болезненные, почти физически ощутимые провалы во времени, поначалу кратковременные, словно кто-то могучий и дикий буквально выдирал из ее рабочего дня целые минуты.
И она, морщась от внезапных приступов точечной головной боли, не могла не то что вспомнить — даже сообразить, где находилась два часа сорок две минуты назад. И почему системы слежения фиксировали ее абсолютно бесцельные визиты в такие отдаленные и заштатные корпуса университета, что Уте становилось страшно?
Но с Эром она поделилась своими тревогами лишь когда их взаимное влечение достигло апогея, и для физической близости требовался лишь какой-нибудь пустой, насквозь формальный предлог.
В тот день они срочно вылетели на побережье Восточного океанического сектора — теперь весь окружающий мир для Уты стал чересполосицей районов изысканий, перспективных секторов и исследовательских территорий. Здесь, в теплой и затхлой лагуне глубиной всего лишь в средний рост рефлексора, бесследно пропал трое суток назад один из бойцов Поиска, с недавних пор неусыпно ведущего наблюдение за активностью донной биоты.
Сам факт исчезновения солдата вряд ли стал причиной появления в секторе столь важных инспекторов. На за последние сутки три смены караульных в расположенной по соседству части поочередно испытали активное ментальное воздействие, раз за разом возраставшее. Его спектр был неожиданно широк: от неприятных и пугающих сновидений до совершенно конкретных образов, отдельных звуков и даже слов, возникавших в сознании бойцов.
— Словно что-то периодически заглядывает внутрь меня, изучает меня, учится быть мною, — убежденно заявил разводящий офицер караульных смен. — Это хочет разговаривать со мной. Оно называет слова так, будто всякий раз спрашивает: «Так правильно? Ты меня понимаешь?» Мне это очень неприятно, господин инспектор, и я хотел бы немедленно от этого избавиться. Оно меня пугает, мне всё время кажется, что я одержим духом, который в следующую минуту полностью завладеет мною изнутри.
Поиски пропавшего солдата ни к чему не привели.
Но ни Ута, ни тем паче командор и не надеялись на это. Оба понимали: донный монстр пополняет свои… м-м-м… хранилища данных, каким-то образом заимствуя информационные, а, быть может, и генетические материалы. Перерабатывает их в себе и наращивает свой потенциал перед чем-то исключительно важным, бесповоротным.
Бесповоротность — именно это ощущение владело Утой, когда они с Эром в конце дня наконец освободились от дел и отправились прогуляться по песочному пляжу. В какой-то момент командор оказался так близко, как никогда прежде. Он осторожно коснулся ее руки и остановился.
Всё могло случиться, и всё случилось, но вовсе не то и не так, как желал того командор.
Едва вода коснулась ее подошв, Ута вновь почувствовала, как время и пространство уходят из-под ее ног. Нужно было на что-то решаться, здесь, в эту секунду… Потому что она чувствовала уже не Зов — так она называла неясную тоску по чему-то несбывшемуся, но возможному, осуществимому, реальному — а Крик.
