— Глупо все, ужасно глупо, — продолжала она. — Ты, наверное, можешь сказать мне, что не судьба. Но знаешь, в чем дело? — Она обернулась и шепотом призналась невидимой подруге: — Я не хочу, чтобы была у меня какая-то другая судьба. Я не знаю, почему мне нужен именно он — наверное, это и объяснить невозможно. Кто-то ведь говорил, что любовь…
На секунду она замолчала, испугавшись найденному определению. Но, собравшись с духом, продолжила:
— Раз я сказала это слово, значит, так и есть… Так вот, любовь — это как помешательство. Мания. Мне нужен именно этот человек. Его улыбка. Его взгляд… Откуда я знаю, почему мне нужен именно он…
И внезапно она поняла, что должна сделать. Именно сейчас. Теперь же…
— Я же не девочка-подросток, — попыталась остановить она себя.
Но эти слова были беспомощными, жалкими, и ночь быстро потушила их, зовя Риту за собой.
Она подошла к двери, последний раз обернулась. Мама и Ник спали. В доме царила безмятежная, тихая, спокойная тишина. А тот мир, куда стремилась сейчас Рита, был полон яростных красок, беспокойных и настолько ярких, что резало глаза.
Она сказала, рассмеявшись:
— И пусть… Даже если он меня выгонит. Я должна ему это сказать. Я не хочу, чтобы снова повторилась глупая история, когда жизнь рушится из-за страха произнести нужные слова…
Она открыла дверь и вышла на лестничную площадку.
На секунду реальность происходящего больно резанула по душе, смешалась с грязным кафелем подъезда, с лестницей, с побитыми, старыми перилами. «Глупо желать сказки в таких вот условиях», — сказал Ритин внутренний голос. «И пусть, — упрямо отмахнулась Рита от его правоты. — Я все равно попытаюсь… Невыносимо ведь думать только о подъездах…»
Она подошла к двери. Нажала на кнопку звонка. На одну секунду ей стало страшно, захотелось, чтобы он спал уже. Или — его не было бы дома…
Раздались шаги.
Рите захотелось убежать…
Дверь открылась.
Он стоял с мобильником в руке. В глазах вспыхнуло удивление. Потом удивление сменилось радостью и еще — легким испугом.
— Ри… — начал он.
Она замотала головой.
— Я знаю, ты вправе думать обо мне плохо, — торопливо заговорила она. — Но если я тебя обидела своей прямотой, скажи мне. Так будет лучше. Я должна сказать тебе… Нет, подожди же! Я обязательно должна сказать тебе, что…
Она не смогла договорить.
Он вдруг оказался так близко, что у нее перехватило дыхание. Его руки теперь обнимали ее плечи, и она уткнулась ему лицом в грудь, подумав: «Как это хорошо».
И прошептала:
— Я люблю тебя.
Она вздрагивала в его руках, как раненая птица. Он догадался, что она плачет. Мягко коснулся губами ее затылка. Она наконец успокоилась и расслабилась, как ребенок. Он едва удержался, чтобы не застонать от нестерпимого желания. Разум отступил, и теперь осталось только это нестерпимое желание, похожее на сильный жар. Руки проникли помимо его воли под ее свитер, и теперь они действовали сами по себе, отказываясь повиноваться ему. Точно они отделились от тела или, наоборот, он сам стал телом, впервые ощущая его, подчиняясь его первобытным инстинктам. Непослушные руки поднимались все выше, коснулись ее груди. Рита вздрогнула. Он и сам испугался, что сейчас она отстранится, уйдет, исчезнет, оставив его одного, навеки в темноте — с…
Она не отстранилась. Только притихла, пытаясь осознать, что с ней происходит.
Она никогда еще не испытывала эту непонятную чувственность. «Как наваждение», — подумала она. Наваждение это было сладким, странным и притягивающим — вернее, затягивающим все глубже и глубже, сильнее и сильнее… Теперь ее тело перестало быть простой одеждой для души. Оно жило, рвалось к этому, второму, сильному телу, дышащему жаждой и жадностью.
Они молчали, потому что все слова потеряли смысл, а слово «люблю» говорили за них их тела.
В глазах у Риты потемнело, она чуть не упала, ухватившись еще крепче за его плечи.
Он понял ее без слов, поднял на руки. «Как легко, — удивилась она. — Это я такая легкая — или он такой сильный?»
Он отнес ее в комнату. Окна были задернуты шторами, тихо играла музыка.
Сергей сделал музыку громче.
Решительно отдернул шторы, впуская в комнату ночь. На секунду задержался перед книжным шкафом и быстро убрал фотографию, стоящую там.
