Он дотронулся до горла мальчика — слава Богу, отек еще не опустился!
«Интересно, где Рита?..»
Сразу вспомнился тот шикарный тип, и сердце забилось. «Все женщины одинаковы, — подумал он, пытаясь своей прохладной рукой хоть немного сбить температуру. — Самки…»
Вернулась Анна Владимировна:
— До «скорой» я дозвонилась, а вот у Риточки занято. Сейчас еще перезвоню…
— Не надо, — поморщился он. — Не беспокойте… Сейчас приедет «скорая», сделает ему укол. Я посижу с мальчиком. Не волнуйтесь…
Рите и до этого было тревожно, а после этого звонка… Откуда приходит страх, ощущение, что непременно случится что-то плохое? Или чужое зло заразительно, как проказа?
Рите казалось, что даже свет в комнате стал тусклым, неприятным, как в больнице, когда умирал отец. Словно бы этот человек с измененным голосом проник сюда, зашел в Ритину душу, как в собственную комнату, и принялся обклеивать стены голыми красотками из бульварных журналов…
Когда снова зазвонил телефон, Рита испытала сначала испуг — а если снова звонит этот тип?
Но звонил не этот телефон. Служебный.
Она схватила трубку, заранее предчувствуя беду. Кто позвонит тебе ночью, если ничего не случилось?
— Да, — сказала она.
— Рита, у нас неприятности… Сережа не велел тебе звонить, но я сама уж решила…
Стало жарко, кровь прилила к голове…
— Мама, что случилось? Какой Сережа?
— Рита, мы вызвали «скорую»…
— Мама! — почти крикнула Рита. — Тебе что, плохо?
— Рита, прости, в дверь звонят… «Скорая», наверное, приехала. Рита, я тебе перезвоню потом!
В трубке раздались короткие гудки.
Если было плохо маме, то почему она позвонила? Ей надо лежать!
При чем тут Сережа?
Ник…
— Ник!
Она вскочила.
Что делать?
Машка…
Она набрала Машкин номер.
Сонный голос не сразу откликнулся.
— Да…
— Машка, у меня беда, — проговорила Рита. — Что-то случилось с Ником. Ты не можешь меня подменить?
Машка некоторое время молчала.
— Знаешь, я сейчас им перезвоню. Или заеду… И потом решим.
Верная подружка повесила трубку.
Сейчас она приедет…
— Все будет хорошо, — пробормотала Рита, пытаясь взять себя в руки. — Все будет хорошо…
«Скорая» приехала быстро.
Сергей даже присвистнул от удивления — и только потом сообразил, что дом расположен близко от их пункта. Вот и разгадка…
Пожилой врач страдал астмой. Дышал он тяжело, с характерным присвистом — видимо, подъем на четвертый этаж без лифта дался ему с трудом. Медсестра была дамой «бальзаковской», пышненькой и уютной, с добрым улыбчивом лицом.
— Где мать? — поинтересовалась она.
— На работе, — пояснила Анна Владимировна.
— Значит, придется говорить с отцом, — проговорил врач-астматик. Голос у него был гулкий, басовитый и успокаивающий. — Мальчика надо в больницу… чтобы присмотр был врачебный.
Укол они уже сделали, и Ник дышал ровнее. Лицо было еще опухшим, и все-таки уже не было красного, почти багрового оттенка.
— Я врач, — сказал Сергей.
— Что же вы, папаша, если врач, не знали — у мальчишки реакция на аспирин, — укоризненно проговорила медсестра.
— Не знал, — согласился Сергей. — Так вышло…
— Угробили бы пацана.
Анна Владимировна смотрела на них с ужасом, боясь и слово вымолвить. Это она, она виновата! Сергей постарался успокоить ее взглядом — в конце концов, об аллергии, увы, узнаешь именно таким путем — опытным; черт бы не ведал эти опытные пути.
— Теперь не угроблю, — принял он на себя удары. — Может быть, оставите его под мою ответственность? Я считался хорошим врачом!
— Считались? Значит, теперь уже не считаетесь?
— Теперь я вообще…
Он хотел было уже сказать, что теперь он вообще никем не считается — даже человеком, но промолчал. Откровенности было и так чересчур много.
— Теперь я писатель, — проговорил он.
— Прямо Чехов, — хмыкнула неодобрительно сестра. — Где работали? Участковым?
— Нет, — покачал он головой. — Я работал в клинике. Онкологической… Может быть, слышали о хосписах?
Врач поднял глаза, посмотрел на Сергея. Удивление во взгляде сменилось невольным уважением.
— А что же в писатели ушли? — спросил он тихо. — Работа показалась тяжелой?
«Потому что не имел права!» — хотелось ответить Сергею, но он снова сдержался.
Промолчал.
