— Ник, — растерянно сказала Рита, когда Ник пожелал еще большой пакет чипсов, — тебе не кажется, что от такого обилия вкусностей ваши с Артемоном мордашки пойдут трещинами?
— Нет, — подумав, сказал Ник. — Это же радость. Радости много не бывает…
Она на секунду остановилась. Голос Сережи прозвучал рядом — «радости много не бывает»… И снова нахлынули воспоминания…
Она поднималась по лестнице, твердо решив, что сейчас все скажет. «Это была наша последняя ссора, Сережка. Последняя. Все теперь будет иначе».
Она летела вверх, прыгая через ступеньки.
«Скорее же, — подгоняла она себя. — Скорее…»
Он не сразу открыл дверь.
— Привет, — немного растягивая слова, удивленно проговорил он, увидев Риту на пороге. — Не ждали…
— Я знаю, — торопясь кивнула Рита. «Еще мгновение — и моя решимость кончится в конвульсиях. Я ничего не скажу, и все останется по-прежнему». — Я… — начала она и запнулась.
В ванной журчала вода. Она не придала этому значения.
— Ты проходи, — сказал ей Сережка. — Чего стоять на пороге?
— Нет, — покачала она головой. — Я должна тебе кое-что сказать.
— Да? Неужели? — В его глазах сверкнула на минуту радость ожидания. «Говори же…»
— Я…
Дверь ванной открылась.
— Сереж, дай полотенце, — попросил голос.
— Там же есть, — ответил он, не спуская глаз с Риты.
— Да пошел ты со своим, — не унималась дама в ванной. — Дай свежее…
Он чертыхнулся, проговорил:
— Извини… Сейчас вернусь.
Рита стояла, чувствуя себя последней идиоткой. Только теперь до нее начал доходить смысл происходящего.
То, что он так запросто вошел в ванную с этим полотенцем. И слова, которые долетели до нее: «Это кто?» — «Не твое дело…» «Ах да, конечно, не мое, — тут же иронично сказала девица. — Вот только напомнить тебе, что ты обещал на мне жениться?»
Из двери выглянуло круглое смазливое личико.
— Подожди, — сказала ей соперница. — Сейчас мы закончим… Ты ведь не торопишься?
Рита развернулась и помчалась прочь.
Кровь прилила к щекам.
— Рита! — услышала она его голос. — Рита, пожалуйста… Я все тебе объясню!
— Пошел ты, — сердитым шепотом бросила Рита, с силой хлопая входной дверью.
И только на улице она остановилась, обнаружив, что потеряла по дороге сережку.
«Забавно, — усмехнулась она про себя. — Потеряла. Сережку…»
Она засмеялась и всю дорогу до своего дома продолжала смеяться, не замечая, как смех переходит в слезы…
Она уже не помнила, почему они поссорились. Это было наверняка мелочью. Глупой прихотью молодых, самоуверенных головушек…
Она не слышала, что он говорит ей вслед, — просто выбежала прочь из его квартиры и шла, не разбирая дороги, не слыша ничего, не видя — просто ослепнув…
«Он меня предал…»
Дело было в том, что они не могли друг другу сказать, что они чувствуют. Обоих переполняла гордыня, так свойственная молодым душам, и оба молчали. Ждали, кто, собственно, признается первым в том, что не может жить без другого… Ждали, чья крепость падет первой.
Отношения их все меньше напоминали дружбу, и все чаще зажигался в глазах огонек обиды…
В юности мы делаем столько глупостей…
Они с Ником уже подошли к Машкиному дому.
Она так погрузилась в былую боль, что не сразу вспомнила код. Ник стоял, терпеливо ожидая, когда мама придет в себя, — боясь спросить, что произошло, почему она снова стала такой печальной, отстраненной. Он просто держал ее за руку, чутко улавливая ее душевные терзания, и мужественно терпел — хотя больше всего на свете ему сейчас хотелось оказаться рядом с Артемом.
Рита нахмурилась, пытаясь угадать комбинацию цифр, — черт, как долго она не была у Машки! А если Машке так же необходим бывает иногда разговор по душам, как и ей, Рите? Сама Машка всегда оказывается рядом в трудную минуту — стоит только свистнуть… И только она, Рита, безжалостно обрушивала на Машку свои невзгоды и печали, вечно уходила от ее, Машкиных, проблем. Ссылалась на занятость… «И в самом деле, — подумала она, — иногда ты становишься занудой… Можно подумать, только у тебя так непутево жизнь сложилась…»
Она наконец-то вспомнила цифры. Нажала. Дверь, щелкнув, открылась.
Ник побежал вперед, перепрыгивая через две ступеньки.
