«Ну, где ты сейчас?»
Плот мягко покачивался на восходящих волнах. Он плыл в своём трансе сквозь уровни сознания, как старик, лениво копающийся на чердаке; как бродяга прежних времён, с лёгким любопытством поглядывающий в щели стенок товарного вагона.
«Где ты теперь, любовь моя?»
Он припомнил японскую хайку восемнадцатого столетия – великого поэта Ёса Бусона:
Под весенним дождём
Мокнет забытый на крыше
Глядя на мутные отражения во вмятинах корпуса бомбы, прислушивался к звукам плоских джунглей, суете мелких зверьков, шуму ветра во влажной листве.
«Где та моя часть, что ушла?»
Прислушиваясь к медленному пульсу мира-океана, Том вглядывался в рисунки металла, и скоро в них ему представилось изображение.
Тупая, грузная, клинообразная фигура приблизилась к месту небытия, сияющему в глухой черноте космоса. Том смотрел, как раскололся неуклюжий клин. Толстый панцирь медленно отходил, словно пробитая птенцом скорлупа насиженного яйца. Осколки улетели, и остался стройный гладкий цилиндр, немного похожий на гусеницу. Вокруг него засветился нимб – утолщающаяся вероятностная оболочка, уплотняющаяся на глазах.
«Нет, не иллюзия, – решил он. – Не может быть иллюзией».
Он раскрылся изображению, принял его в себя. И уловил мысль, взлетевшую к нему из этой гусеницы.
Цветущая груша.
Читает письмо женщина
Треснувшие и плохо заживавшие губы саднили, складываясь в улыбку. Ещё одна хайку Бусона. Её послание яснее ясного – в таких-то обстоятельствах. Каким-то образом она услышала его и ответила так же.
– Джилл! – Он тянулся изо всех сил.
Гусеница, оплетённая коконом стасиса, приблизилась к огромной дыре в пространстве. Падая вперёд, к тому не-месту в пустоте, стала прозрачной в падении, исчезла.
Том долго сидел без движения, глядя, как неспешно меняются отражения на металлическом шаре с проходившим утром.
Наконец он решил, что не нанесёт себе или вселенной особого вреда, если начнёт думать и о том, как выжить.
– Вы, два чокнутых самца, когда-нибудь пробовали понять, о чём он говорит?
Кипиру и Сах’от уставились на Хикахи. Затем, не отвечая ей, вернулись к обсуждению непонятных инструкций Крайдайки, пытаясь их интерпретировать.
Хикахи закатила глаза и повернулась к Тошио.
– А ты думал, они включат меня в свои сеансы. В конце концов, мы ведь с Крайдайки пара!
Тошио пожал плечами.
– Крайдайки нужны способности и Сах’ота-лингвиста, и Кипиру-пилота. Но вы же видели их лица. Они уже наполовину в Сне Великого Кита. Мы не можем себе позволить, чтобы и вы стали такими, пока вы – наш командир.
– Хм. – Хикахи вспенила воду, отчасти умиротворённая. – Ты закончил инвентаризацию, Тошио, я полагаю?
– Да, сэр. – Он кивнул. – Список готов. Расходуемого нам хватит до первой точки, и даже где-то после второй. Мы окажемся примерно посередине самого нигде, потому что нам нужны минимум пять точек перехода, чтобы оказаться ближе к цивилизации. Наши карты чертовски приблизительны, двигатели, вероятно, не выдержат долгого перелёта, и всего несколько кораблей нашего размера успешно преодолевали переход. Не считая всего этого, а также тесноты в жилых каютах, остальное, думаю, в порядке.
Хикахи вздохнула.
– Мы ничего не теряем при попытке. По крайней мере галакты ушли.
– Да, – согласился он. – Классный ход. Джиллиан в последнюю минуту начала высмеивать их и так дала нам знать, что они уходят и уводят от нас всех ити.
– Не говори «ити», Тошио. Эт-т-то невежливо. Однажды по привычке можешь оскорбить каких-нибудь славных кантенов или линтенов.
Тошио сглотнул и потупился. Где угодно, когда угодно, а лейтенант не упустит возможность построить гардемарина.
– Да, сэр, – ответил он.
Хикахи улыбнулась и нижней челюстью бросила на юношу маленький всплеск.
* Долг, долг,
Отважный убийца акул
*Что за награда
Лучше на вкус? *
Тошио вспыхнул и кивнул.
Катер снова двинулся. Кипиру занял ложемент пилота. Сах’от и Крайдайки оживлённо трещали в ритме полупраймала, отчего у Хикахи бежал холодок вдоль спины. Сах’от говорил, что Крайдайки сознательно переходит к праймалу!
