– Нет, теперь ваша очередь. – Джефферсон взял второй лоток, снял крышку, зачерпнул мороженое и дал попробовать Энжи. – Что скажете? Что бы вы написали на этикетке?
– Тонкий, чувственный вкус с оттенком соли. – Неужели она отвечает на его заигрывания?
Он зачерпнул еще, медленно распробовал, перекатывая на языке, как если бы дегустировал вино.
– Оно мне нравится, но, – он сунул ложку в лоток с шоколадным мороженым, потом в лоток с карамельным, – интересно, что будет, если смешать такие разные вкусы.
Что он имел в виду? Мороженое? Или он флиртовал с ней? Как бы там ни было, Энжи это нравилось и хотелось, чтобы это не кончалось. Глядя ему в глаза, она слизнула мороженое с ложки. Ощущение было острым почти до боли. Не вытерпев, она закрыла глаза, а когда открыла, увидела, как губы Джефферсона смыкаются, обхватив полную ложку смеси.
– В таком сочетании это просто амброзия.
– Каков буквальный смысл слова амброзия?
– Пища богов.
– Значит, так и назовем новый вид мороженого. Амброзия.
Амброзия. В этом слове для Энжи слились не только еда, но свежесть воздуха, тишина бухты на фоне бушующего шторма и едва заметное ощущение опасности, повисшее между ними.
Они ели до тех пор, пока не поняли, что не в состоянии проглотить больше ни капли, и отставили лотки в сторону. Озеро продолжало штормить. Катер тихо покачивался на спокойной воде бухты, а за ее пределами, вздымаясь шапками белой пены, бушевали волны, по-прежнему большие и мощные, как во время грозы. Ветер все так же угрожающе завывал.
Энжи поежилась, то ли от холода, то ли от обилия съеденного, то ли еще от чего-то. Джефферсон принес покрывало из каюты. Оно оказалось только одно. Набросив его на плечи им обоим, он туго стянул его спереди. Энжи окутало тепло. Они походили на двух моряков на необитаемом острове, и ей это нравилось. На озеро спустился вечер, и в чернильной темноте неба одна за другой начали зажигаться звезды. Поездка за продуктами на катере определенно стала самым романтическим приключением за всю ее жизнь. Энжи так остро ощущала все происходящее: ветер, тепло, исходившее от Джефферсона, его сильное плечо под покрывалом и вкус мороженого на губах. И еще она чувствовала, что все его внимание обращено не на беспокойные воды озера, а на нее.
– Что? – спросила она шепотом.
– Просто пытаюсь понять, что с вами произошло?
– В самом деле?
– Да. Мне совершенно ясно, что в вас нет робости, вы смелая женщина. И потому хочется знать, что вас так напугало.
– Утром вас это не интересовало.
– Интересовало. Я просто не хотел, чтобы вы знали, что меня это интересует.
– И что же изменилось? – «Помимо того, что изменилось все».
– Утром мы еще не ели мороженое одной ложкой.
Энжи глубоко вздохнула. И сдалась.
Джефферсон почувствовал, что она сдалась. Но сдалась не только она, он тоже. Неужели он действительно флиртует с домработницей?
«Нет, – строго сказал он себе, – ничего подобного». Просто ей удалось вытянуть на поверхность игривую сторону его натуры. Правда, он более чем удивился присутствию в его натуре игривой стороны и обвинил в этом грозу, ослабившую защитные барьеры, поставив в положение, когда им пришлось пользоваться одной ложкой. И вот результат. Полное падение защитных барьеров. И еще большая откровенность.
– Я не домработница, – решительно призналась Энжи.
– Да, я предполагал нечто подобное.
– Но моя квалификация достаточно близка к этому. Я учительница, преподаю домоводство в школе в Калгари.
Джефферсон задумался, понимая, что это правда. Достаточно вспомнить список покупок, умение быстро сориентироваться на кухне. Он думал о ее разбитой семье. О тоске по дому. Неудивительно, что она выбрала профессию учить подростков создавать свой дом. Странно, но эти мысли наслоились на сладкий вкус мороженого.
– Вернее, я была учительницей, а теперь не знаю, когда смогу вернуться. – Она вздрогнула.
Джефферсон крепче стянул покрывало, придвинув ее ближе к себе.
– Что случилось?
– Сначала нужно, чтобы вы поняли, почему это случилось.
– Расскажите.
– Я познакомилась с моим женихом в университете.
– С женихом? – Джефферсон почувствовал шок и облегчение. Все, что происходило между ними, не важно. У нее есть другой! Правда, облегчение длилось недолго.
