Может, дело и в том, что ты не включил его в свою группу на Ирайе?
— Я предлагал, но он отказался, мол, не нуждается в одолжениях. Тогда я сказал, что он просто олух, а он ответил, что знает, какого я о нем мнения, и незачем повторять это. В общем, не удалось помириться.
— Поговори с ним еще. Дан переживает из-за этой ссоры, он тебя очень любит.
— Я пытался. Однако он уклоняется от разговора, делая вид, будто не понимает, о чем речь. Перестал вместе со мной тренироваться. Мол, у нас разный уровень. Не знаю, как подойти к нему.
— Тогда я сам поговорю. Дан не злопамятен, и, по сути, ему обижаться не на что. Но он упрям.
— Тебе, я думаю, не стоит вмешиваться. Как-нибудь разберусь, — возразил Вэрол. — А то, чего доброго, Дан вообразит, что я пожаловался.
— Смотри… Надеюсь, помиритесь.
Но Дан себя вел все более странно. Он словно бы отдалялся ото всех, даже от Ноллы. После возвращения из Шар-Гара отношения между ними стали сложными. Пожалуй, конфликт был связан с Вианом. Нолла при каждом упоминании защищала его, а Дана это бесило. Когда Нолла говорила, что на Арре Виан сделал все, чтобы выручить ее и Вэрола, Дан раздраженно напоминал, что из-за этого подонка они там оказались.
Затем Дан замкнулся, демонстрируя безразличие, и, хотя Нолла готова была помириться с ним, не сделал встречного шага. Нолла совсем разобиделась, и Вэрол встревожился, ощутив, что с Даном творится неладное.
Как-то Вэрол, вернувшись со станции среди ночи, услышал стон из комнаты Дана. Войдя и не зажигая света, он подошел к постели и прикоснулся к плечу Дана:
— Что с тобой?
Дан, вздрогнув, отпрянул, а когда Вэрол зажег ночник, порывисто сел и с облегчением сказал:
— А, это ты…
— Ты стонал во сне.
— Кажется, мне снился кошмар, — после едва уловимой заминки сказал Дан. — Спасибо, что разбудил.
Реакция Дана была необычной. Раньше, разбуженный Вэролом, он либо лез с головой под одеяло в надежде доспать без помех, либо брюзжал и отругивался. Теперь же вроде как испугался, и это Вэролу не понравилось.
— Ладно, спокойной ночи, — сказал он.
— Спокойной. — Голос Дана прозвучал как-то глухо.
На следующий День Астрид, гуляя по лесу с Фалком, наткнулась на Дана, забравшегося в кустарник. Дан сидел на траве, обняв колени. Со всех сторон были кусты рикивата, унизанные фиолетовыми цветами.
— Ну и местечко ты выбрал! — сказала Астрид.
Дан молча пожал плечами. Астрид показалось, что он ждет, когда она удалится. Так бы она и сделала, но поведение Дана в последнее время ее беспокоило. Она присела рядом с ним, заговорила о пустяках, вспомнила, как он искал в Шар-Гаре мифический ол, благодаря чему они трое там встретились. Дан вроде оттаял. Он произнес:
— Хорошее было время…
Астрид, подчиняясь порыву, провела по его падающим на лоб волосам.
— Скажи мне, Дан, что с тобой? Ты забросил тренировки, всех избегаешь. Да, я всю жизнь, по сути, была одинока и знаю, как это тяжело. Не отталкивай друзей. По-моему, тебе плохо, а ты уходишь от всех и молчишь.
— А что мне сказать? — пробормотал Дан, вскинув на Астрид глаза, полные боли. — Астрид, кажется, я схожу с ума! Сумасшедший Хранитель — как тебе это нравится? — Он отрывисто рассмеялся. — Если и Айрт думает, что я ни на что не годен, он совершенно прав. Мое место, пожалуй, в лаборатории психиатра в качестве редкого экземпляра.
— Дан, что ты несешь? — растерянно вымолвила Астрид. — Что ты имеешь в виду?
Дан вскочил и, стиснув кулаки, выкрикнул:
— Я теряю контроль над своим рассудком!
— Дан, успокойся! В чем дело?
— Я боюсь, — подавленно сказал Дан, опять опускаясь возле Астрид. — Мне страшно.
— Тебе нечего бояться. Пойди к врачу, если так.
— Ты не понимаешь, — возразив Дан. — Я боюсь, что меня признают здоровым. Это будет ужасно…
По спине Астрид пробежал холодок.
— Что же именно тебя так беспокоит? — мягко спросила она.
— Я зря растревожил тебя, — сказал Дан. — Не стоит об этом толковать.
— Дан, так нельзя! Не хочешь пойти к врачу, поговори откровенно с Айртом или с отцом.
— Мой отец давно мертв. Я сын предателя. Он изменник, я сумасшедший, все правильно. Ты оставь меня, Астрид! И пообещай, что никому не скажешь. Мне и так плохо. Я тебя умоляю, не выдавай!
