— Кто тебя, в таком случае, преследовал?
— Настоящего преследования не было. Вы все равно узнали бы о расколе, и мнимое преследование было рассчитано на то, чтобы на мой счет не возникло сомнений.
— У тебя все ходы продуманы… Что ты собирался делать сейчас?
— Сообщить на ваш корабль, что вы оба исчезли в результате столкновения с чем-то непонятным…
— Дальше!
— Все группы слетелись бы сюда прочесывать горы. Их следовало собрать в одно место и уничтожить. Как и корабль.
— Харджеры в других группах такие же, как ты?
— Нет, они ни при чем.
— Сигнал к уничтожению отряда должен подать ты?
— Да, когда все слетятся.
— А если сигнала не будет?
— Если я не выйду на связь в течение ближайших десяти часов, они будут действовать сами.
— Сколько ваших людей сейчас на Риоре?
— Несколько сот.
— Где?
— Я поддерживаю связь через промежуточное звено в Метлике. Где расположен основной лагерь, мне неизвестно.
— Атошар прослушивается?
— Да.
Выяснив, что в запасе есть еще десять часов, Вэрол связался с Даном и изменил инструкции.
Сознание Виана обрело свободу. Теперь он угрюмо следил взглядом за Вэролом. Закончив переговоры, тот снова подошел.
— Теперь я намерен выяснить, — сказал Вэрол, — за что ты так ненавидишь Орден. На Арре ты утверждал, что не питаешь симпатий к харджерам и тобой движет ненависть к Ордену Хранителей. Почему?
— Не твое дело!
— Виан, я заставлю тебя ответить.
— Надо было застрелить тебя, — сквозь зубы произнес Виан. — Вы все изуверы. Изображаете из себя защитников справедливости, а на самом деле забавляетесь, пользуясь другими как собственными игрушками.
— Виан, я бы не хотел тебя мучить, — сказал Вэрол без гнева. — Ты назвал Хранителей изуверами, но никто из нас не любит причинять другим боль. Я тоже. Будь благоразумен.
— Я ничего не скажу! — В фиолетовых глазах Виана полыхала ненависть.
— Скажешь. Но если станешь снова сопротивляться, тебе будет плохо. Повторное ментальное принуждение протекает болезненно. К тому же я сам по твоей милости не в форме и действую жестко, хотя и не хочу навредить тебе. Не упрямься!
— Ты такой же лицемер, как и все вы, — злобно сказал Виан. — Я-то знаю, что вы собой представляете. Поступай как знаешь, я ничего не скажу.
Вэрол старался действовать помягче, однако натолкнулся на неистовое сопротивление, хотя Виан был уже порядком измучен, и с огорчением понял, что обойтись полумерами не удастся. Усилив нажим, он ощутил исступленное противодействие, и Виан потерял сознание. Глядя на беспомощно откинувшуюся голову Виана и его посеревшее лицо, Вэрол сострадал ему, забыв о том, каково пришлось ему самому на дне колодца.
«С этим надо кончать, — подумал он, заметив, что веки Виана дрогнули. — Ему слишком плохо».
— Виан, не заставляй меня прибегать к силе, — едва ли не просительно сказал Вэрол, но понял, что это бесполезные разговоры, и провел быструю резкую атаку на едва пробудившийся после обморока разум. Виан не выдержал натиска. — Итак, за что ты ненавидишь Орден Хранителей?
— Хранители убили мою семью, — глухо сказал Виан.
— Твои родные участвовали в войне?
— Нет, они были мирными жителями.
«Здесь ошибка, — подумал Вэрол. — Такого не могло быть! Однако солгать он не в состоянии».
— Расскажи, как и когда это случилось.
— Двенадцать лет назад на Банонге.
— Планета, на которой выращивают хиорит?
— Да.
Плантации хиорита приносили огромный доход: из него изготовляли уникальную ткань. Одежду из настоящего хиорита ценили по всей Галактике. И жители Банонга богатели и процветали.
— Продолжай, — велел Вэрол.
— Мы жили в долине Ноклан, с нами еще девять семей, всего тридцать семь человек. В Ноклане находились склады хиорита, его свозили туда со всех плантаций. В тот год склады были полны, старожилы не могли припомнить такого урожая. Он стоил много сотен тысяч кредо. Утром я пошел с отцом на склад, он всегда сам следил за роботами. Потом его что-то встревожило, и он отослал меня домой. В доме была только Нолла, моя сестра. Остальные на плантации.
— Рассказывай подробнее.
— Мне исполнилось одиннадцать, ей — пятнадцать. Она была очень красивая и веселая, и ее все любили. Нолла собиралась идти на озеро, надела купальник, но я сказал, что отец велел сидеть дома, и мы остались. Играли в гал-гал… Потом услышали крики. В дом ворвался чужой человек в темном комбинезоне. Он схватил Ноллу. Повалил ее на пол… Я кинулся на него, но он ударил меня по лицу, очень сильно. Я упал, ничего не видел, а только слышал ее крики… Потом они смолкли. Я увидел, что он уходит… Нолла шевелилась… Он повернулся и вытащил бластер. Он… сжег ее. Добил бы и меня, но вбежал отец. У отца не было оружия. Пришелец выстрелил, но в этот момент на него прыгнула наша кошка-четх и вцепилась в лицо. Он стал отдирать ее, ударил о стену и наклонился за своим бластером. Отец, раненный, схватил его за голову. Но чужак был сильнее и убил отца. Когда он поднялся с пола, появилась моя мать, в руке у нее был нож. Она бросилась на того человека, но он не выстрелил, а засмеялся. Мать остановилась — в ней появилось что-то странное — и повернула обратно. За ней бежал Ричи, и она… ударила его ножом. Он крикнул: «Мама!» — она ударила снова. А чужак смотрел и смеялся… Его губы шевелились, и я услышал его слова. «А теперь убей себя», — сказал он, и мать послушно перерезала себе ножом горло. Снаружи его позвали, но я не разобрал имени. Он ушел, забыв обо мне или считая меня мертвым, и кому-то в дверях сказал: «Здесь со всеми покончено, идем дальше».