Преодолевая бессилие, Гун притянул к губам шланг-соску, надавил слегка податливый пластик. В рот полезла ледяная омерзительно безвкусная масса. Он с трудом сделал глоток, потом второй, третий, четвертый. Соска быстро опустела. Но запасов пищи и жидкости оставалось еще на десять суток. Нет, уже чуть меньше! Гун Хенг вдруг совершенно четко осознал это - и приподнялся в своем гробу, сел, прижав острые чешуйчатые колени к ребристой, тяжело вздымающейся и без того выпуклой груди. Огляделся.
Внутренности капсулы выглядели точно так же, как в последние мгновения его жизни в Системе. Он уже подумал было, что ничего и не случилось, что... Но в этот миг его взгляд остановился на хронометре в бортовой стене слева. По гребню, выпирающему из позвоночника, невольно пробежала волна дрожи, затем передернуло все тело. Стрелка, указывавшая на знак 0, то есть на миг Воскрешения, противоположным концом высвечивала фантастическое число! Но не доверять приборам у Гуна не было ни малейшего основания. Он провел в небытии девять миллиардов сто одиннадцать миллионов семьсот восемьдесят одну тысячу четыреста девяносто три года семнадцать суток шесть часов три минуты и девять тысячных секунды... Все это не укладывалось в голове. Но это было так!
Может, уже долгие тысячелетия, а то и миллионномиллиардолетия не существовало никакой Системы и никаких ее обитателей, может, и сама Вселенная была уже не та - а он, Гун Хенг-Орот Две тысячи семьсот тринадцатый, Великолепный и Навеки-Проклятый, был жив всем назло, сидел в саркофаге, свесив наружу свои мощные костистые и когтистые ноги-лапы, и чувствовал, как с каждым мгновением прибывают силы.
Капсула вращалась вокруг планеты средних размеров. Планета была окутана сероватыми облаками, поверхность ее, за исключением огромнейших океанских равнин, почти не просматривалась. Но приборы давным-давно установили непреложный факт на планете есть жизнь, в том числе и разумная. Все остальное надо было выяснять по ходу дела. И Гун Хенг был вполне готов к этому.
Первым делом он протер все тело влажной губкой, раздирая при этом чуть не в кровь зеленовато-серую чешуйчатую кожу всеми восемью когтистыми пальцами правой руки. Левой он попеременно касался клавиш датчиков, переключая капсулу на мыслеуправление и впитывая в себя поступающую информацию. Теперь он берег каждую секунду.
Закончив обтирание, Гун облачился в серый комбинезон, потом проверил скафандры и выпихнул гроб-саркофаг через широкий зев утилизатора в пространство. Даже успел проследить, как сплавленный комочек отделился от капсулы и поплыл в темноту. Обзор он включил полный.
Теперь оставалось надеяться только на самого себя да на то, что за время странствий в капсуле ничего не испортилось.
Он уселся в кресло перед центральным пультом управления, вцепился в подлокотники, сосредоточился. Его большая, украшенная хитиновыми пластинами голова свесилась на грудь, уперлась в нее острым раздвоенным подбородком, пленки полупрозрачных подрагивающих век затянули оба выпуклых, поблескивающих чернью глаза, острые гребнистые локти хищно оттопырились, спина напряглась. Выждав благоприятную минуту, когда от датчиков почти перестали поступать сигналы, предупреждающие об опасностях и возможных осложнениях, Гун отдал мысленную команду и, не удержавшись, повторил ее вслух:
- Вниз, на посадку!
Не до конца доверяя мозгу капсулы, Гун всматривался в экраны. Его пальцы застыли в нескольких миллиметрах от клавиш ручного управления.
Но мозг сам знал, что надо делать. Он избрал верную тактику: шел вниз, постоянно меняя направление, зигзагом с непредсказуемыми углами и поворотами, с меняющейся скоростью и отлетами назад. И это его поведение не было случайным.
Гун не знал, когда и на какой высоте именно планетяне нащупали радарами его капсулу. Первая ракета разорвалась совсем рядом - капсулу ощутимо тряхнуло, несмотря на разреженное пространство самых верхних слоев атмосферы. Вторая и третья взорвались значительно дальше, видно, мозг сделал определенные выводы и теперь работал в режиме повышенной готовности.
